Впервые за многие годы он желал большего, чем просто уметь читать язык тела – нюансы движений и выражения лица – который всегда его удовлетворял при общении с другими, даже с горожанами, которые сторонились его. Он молча смотрел на Джой и пытался понять мысли, скрывавшиеся за ее спокойными тонкими чертами лица, причины, лежащие в основе ее вспышек негодования, и почему она отвечала ему так, что в пух и прах разбивала все его намерения, почему даже сейчас первобытные желания ее тела звали его к себе, а холодный рассудок отказывался принимать. Он отчаянно хотел знать, почему она такая.
Он только тогда понял, как долго боролся c собой, когда Джой утомленно опустила голову на руки, опирающиеся на поднятые колени, а ее золотая коса, посеребренная луной и светом от костра, скользнула по плечу. Было поздно и очень холодно, Джой начала подрагивать, уступив потребности своего тела в отдыхе.
Люк колебался только мгновение. Он встал со своего места напротив костра и двинулся к ней, ступая слишком тихо, чтобы не разбудить ее. В последний момент он остановился в дюйме от нее, чтобы услышать сладкий звук ее дыхания и почувствовать насыщенный женственностью аромат. Затем присел, обнял так, чтобы она откинулась назад в его руках и не проснулась. Ее расслабленное тело было легче перышка. Джой вздохнула, ее веки затрепетали, и она уютно устроилась в его объятиях в полном и бессознательном доверии.
Он держал ее, пока костер не погас, его лицо вжималось в шелковистые с вплетенным звездным светом волосы. В течение этих остановившихся во времени моментов он был готов поверить, что не стоит отказываться от будущего.
– Джоэль, – пробормотал он возле ее виска, где тихо бился пульс.
Ее имя уплыло в ночь, и на невысказанный вопрос ответил удаленный вой одинокого волка.
Глава 10
Следующим утром, холодным и сверкающим, она почувствовала себя такой отдохнувшей, какой не чувствовала уже много дней. Завтрак с кофе и горячая вода к пробуждению – роскошь, ставшая прекрасным дополнением к ощущению, что все сложилось намного лучше, чем она могла надеяться. Только постоянное, терзающее присутствие Люка и память о том, что они открыли друг другу, удерживали ее от того, чтобы впасть в безрассудное состояние абсолютного счастья.
Люк, казалось, не чувствовал едва уловимых изменений. Он держался в своей характерной манере – сдержанно, но дружелюбно, свободно, но, в то же время, со странной напряженностью. Когда они начали свой дневной переход, она поймала его на том, что он поглядывает на нее, когда думает, что она не видит. И всегда присутствовала эта напряженность. Она почти начала к этому привыкать. Почти.
Было легко погрузиться в свои мысли под убаюкивающий ритм темпа, заданного Люком, положившись на его бдительность взамен своей собственной. Иногда она спотыкалась, и он подхватывал ее, распекая за невнимательность, но при этом, казалось, что такая опека доставляла ему удовольствие.
Она могла свободно поразмыслить над тем, что он рассказал ей о себе и своем прошлом, и добавить еще один кусочек к головоломке, по имени Люк Жуводан, хотя это только еще больше повышало ценность недостающих частей.
Мысли стали мешать все сильнее и сильнее по мере того, как восхождение по склону горного хребта становилось более и более крутым. Она с трудом отыскивала точки опоры на щебенке, каждый шаг требовал от нее все большей концентрации. Рука Люка всегда была рядом, чтобы поддержать ее, его сила вставала барьером на пути падения. Один раз он практически настоял на том, чтобы она переложила большую часть содержимого своего рюкзака в его, но она, с упрямой страстью пытаясь показать, чего стоит, отказалась и поклялась, что во что бы то ни стало не отстанет от него.
Это оказалось намного тяжелее, чем она думала, но она справилась. Наградой ей, когда они достигли вершины пути, стал оценивающий взгляд Люка и медленная улыбка одобрения.
Когда они остановились перекусить, Джой восстанавливала дыхание, наслаждаясь чувством удовлетворения от своего достижения, а Люк осматривал все вокруг. Хребет был открытым местом, лишенным деревьев, с резким ветром да сурками, посвистывающими среди камней. Джой дрожала и поэтому надела еще один свитер и парку, от которых отказалась при длительном восхождении. Пронзительно и мелодично закричал ястреб–тетеревятник, разрезая воздушные потоки в поисках добычи.