Спустя несколько минут густой, какой-то неправильной тишины, он вдруг почувствовал, что может дышать. В голове было пусто и звонко — направленное заклинание, которое он швырнул перед собой, стряхнуло огонь с этой части здания. Дэвин качнулся, привалился было к стене — и услышал далеко впереди не то стон, не то плач.
Он поковылял вперед — что-то черное и грязное липло к ногам. Обгорелые останки мебели и детских игрушек казались призраками. Дэвин мотнул головой, сбрасывая оцепенение. Надо было идти. Надо было…
Дверь в покои матери. Дэвин толкнул ее и вошел.
Тесс сидела на полу возле распахнутого балкона, привалившись к стене и беспомощно запрокинув голову. Старших принцев не было — должно быть, уехали куда-то с отцом. Анхель и крошка Вера прижались к матери, и Дэвин опустошенно подумал, что все трое мертвы. Но, подойдя ближе, он увидел, что королева еще дышит, — и тогда его повлекла вперед та сила, что, должно быть, и звалась любовью. Он не знал точно.
Дэвин упал на колени рядом с матерью и энергично растер ладони. Надо было собраться с силами, которых почти не осталось. По капельке собирая ту магию, которая могла бы вернуть их, Дэвин механически отмечал, что здесь произошло. Когда все загорелось и пламя отсекло им выход на лестницу, Тесс и дети бросились к балкону, но надышались гарью и обмякли на полу без сил.
Над руками поплыли струйки серебристого пара.
— Я знаю, почему так дрожало, — сказал Дэвин и накрыл ладонью посеревшие губы матери, которые никогда не целовали его. — Это дракон упал. Я убил его.
Какое-то время ничего не происходило, но потом Тесс вздрогнула всем телом и выпрямилась. Дэвин отвел руку — последние нити пара скользнули по лицу королевы, и туман в ее глазах начал таять. Анхель и Вера зашевелились, и девочка тотчас же захныкала.
— Я убил дракона, — повторил Дэвин, глядя на мать. — Все хорошо.
Несколько долгих секунд Тесс всматривалась в его лицо, а потом поймала руку Дэвина, прижала к губам и разрыдалась.
За Джеммой приехали вечером. Стоя в гостиной, она смотрела, как испуганный дворецкий впускает в дом офицеров охранного отряда в черных мундирах, и в голове было пусто и звонко.
Потом сквозь этот звон пробилась тоскливая мысль: «Дракон убил Дэвина. И меня возвращают к работорговцам».
— Вы Джемма Эвилет? — уточнил один из офицеров, огненно-рыжий, с осунувшимся лицом, похожим на скорбную маску. Джемма кивнула, и он добавил: — Проследуйте с нами.
Джемма набралась сил, чтобы спросить:
— Что случилось?
«В чем я еще виновата?» — вдруг почти сорвалось с языка, но она больше ничего не сказала.
— Его высочество Дэвин при смерти. — Офицер старался говорить сухо и официально, но в его голосе звенела отдаленная дрожь искреннего горя. — Он хочет проститься с вами.
«При смерти, — повторила Джемма. — Хочет проститься».
Ее вывели из дома, усадили в экипаж, и тогда Джемма словно стряхнула с себя оцепенение. Ей сделалось так страшно, будто эти люди везли ее не к Дэвину, а в тюрьму.
Возможно, так и будет. Вряд ли кто-то пожалеет дурочку, которая собственноручно освободила дракона. Стоя на балконе особняка Дэвина, Джемма видела, как пылает центр столицы. Ветер был тугим и горячим, он нес запах крови, пепла и сгоревшей человеческой плоти — такой жуткий, что волосы на руках поднимались дыбом.
А потом дракон поперхнулся пламенем и рухнул на город — Джемма почувствовала, как дрогнула земля.
— Его высочество убил дракона, да? — осторожно спросила она у рыжего офицера, который сидел напротив.
Он снял фуражку, провел ладонью по лбу и ответил:
— Да. Убил.
— Ранен? — Джемма сама удивилась тому, как вдруг задрожал ее голос.
Офицер кивнул.
— Медикус говорит, отдача магических полей. И он сильно обгорел, когда спасал королеву с детьми.
«Спасал королеву», — повторила Джемма.
Дэвин бросился в огонь к матери, которая отвергла его, ни разу не взяв на руки, — а его при этом называют самым страшным и темным, его именем и делами пугают… Офицер словно прочитал ее мысли, потому что негромко добавил:
— Он герой. Если бы не он, то…
Джемма понимала. Если бы не Дэвин, который встал против дракона, то на месте страны была бы выжженная пустыня. И дракон пировал бы на развалинах, пожирая человечину.
— Патриарх велел служить по его высочеству, как по святому мученику. Спасителю людей, — сказал офицер, и Джемма ахнула:
— Он же еще жив!
Офицер горько усмехнулся.
— Медикус сказал, что он не доживет до утра.