Принц ободряюще улыбнулся ей, и девушку ощутимо повело в сторону, так, что один из помощников бросился поддержать.
— Начальная цена — двести крон! — провозгласил ведущий. — Кто больше?
Почтенный председатель крякнул и поднял указательный палец.
— Двести пятьдесят! — с достоинством проговорил он и окинул взглядом зал, пытаясь определить, кто выступит его конкурентом в торге за красавицу.
— Двести пятьдесят крон от господина Лабрахаса, кто больше? — воскликнул ведущий, и торг бойко покатился дальше, постепенно дойдя до пятисот крон. Крупная сумма — за эти деньги можно купить хороший экипаж и пару лошадей или провести ночь с лучшей столичной куртизанкой, ни в чем не зная отказа.
Но владеть живым человеком, бывшей благородной барышней намного интереснее. Это волнует душу и разум гораздо сильнее, чем поход даже к самой дорогой куртизанке. Господа в зале взбодрились, разрумянились, они готовы были сражаться. Немногие дамы косились на них с явным неудовольствием, но мужчины не обращали на это внимания. Им был интересен свежий нетронутый плод, который можно сорвать и присвоить.
Джемму по-прежнему поддерживали, не позволяя упасть. Ее лицо обрело восковую бледность мертвеца, сделалось каким-то ненастоящим, словно плохо вылепленная маска. Дэвин не собирался участвовать в торгах. Он не держат в своем доме ни рабов, ни рабынь, но неожиданно для самого себя поднял руку и произнес:
— Две тысячи крон.
Зал накрыло тишиной — настолько густой и плотной, что ее можно было резать ножом. Все уставились на Дэвина, а Джемма посмотрела ему в лицо так, словно хотела спросить: «Вы? Это будете вы?!» Ведущий опомнился обвел зал своим молоточком.
— Самая крупная сумма за рабыню за всю историю торгов! — воскликнул он. — Кто больше, кто больше, господа?
Господа угрюмо рассматривали собственные руки. Две тысячи крон — да никто из них столько не выложит. Никогда. И дело не в деньгах. Все они очень благоразумны и не будут переходить дорогу принцу Дэвину, который поднимает мертвецов из могил и хранит их души в особых кувшинах в подвале своего дома. Кому захочется жить в кувшине и в то же время трудиться на плантации?
— Джемма Эвилет продана его высочеству Дэвину за две тысячи крон! — зычно провозгласил ведущий и ударил в гонг.
В ту же минуту Джемма лишилась-таки чувств и рухнула на сцену. Помощники быстро подняли ее и унесли куда-то за кулисы. К Дэвину подошел распорядитель и, низко поклонившись, произнес:
— Ваше высочество, прошу со мной.
Дэвина провели в малый зал — там над Джеммой хлопотали слуги, приводя ее в чувство. Господин в темно-сером сюртуке по чиновничьей моде, который производил расчеты и выписывал чеки на покупку, смотрел на девушку с искренним сочувствием. Она была дочерью врага государства, но не заслуживала того, чтобы попасть в руки Дэвина. Ни одна живая душа не заслуживала такого ужаса.
— Две тысячи крон, ваше высочество, — напомнил он.
Дэвин вынул из кармана тонкую книжку и, устроившись за небольшим столом для расчетов, принялся выписывать чек. Джемма пришла в себя — глубоко вздохнула и прошептала:
— Господи, это невозможно…
Их взгляды встретились, и Дэвин подумал, каким она его видит. Слишком высокий, с длинными руками и ногами, с растрепанными черными волосами и хмурым лицом, он действительно пугал. Так было, сколько он себя помнил, и Дэвин успел привыкнуть к этому, но сейчас ему сделалось не по себе.
— Возможно, сударыня, — холодно откликнулся он и вырвал страничку из чековой книжки. Господин в темно-сером принял ее с низким поклоном и передал Дэвину заранее заготовленное свидетельство о собственности, в которое каллиграфическим почерком было вписано его имя. — Вам легче?
Губы Джеммы дрогнули. Дэвин подумал, что она — гордячка. Тонкая, хрупкая, упрямая гордячка — вон как глаза сверкают. Поборола первый страх, справилась с ситуацией и теперь не собирается сдаваться просто так. Да, она стала вещью, но в душе осталась свободной и непокоренной.
— Да, сударь, — ответила она ему в тон. — Мне легче, благодарю вас.
Господин в темно-сером не сдержал изумленного восклицания. Называть принца крови «сударь» было как минимум дерзко, а вообще-то очень опасно. Но Дэвин лишь улыбнулся.
— Раз так, тогда идем. Мой экипаж у входа.