«После такого и на краске можно будет сэкономить», — бросила прощальную фразу ирония и запрыгнула в двери последнего вагона. В черепной коробке стало совершенно пусто.
Ухмыльнувшись ступору, мужчина медленно приблизился к Саше. Непозволительно близко. Он лениво опёрся локтем на крышу холодильника. Погладил колючий подбородок указательным и средним пальцем. Последний украшал дорогой перстень. Золотой, с чёрной вставкой, посредине которой красовался неизвестный славянам иероглиф.
Саша проследила за кольцом, и глаза невольно выпучились. Вязкая слюна ёршиком царапнуло горло. Где-то среди извилин заблудился последний таракашка с ярким плакатом в лапках: «Нам трындец!».
Вдруг брюнет реально из какой-нибудь мафии и порешает девочку прямо тут?
Ночь, улица, фонарь, аптека... Ну почти так. Вечер, спальный район, азиат, и какого чёрта надо было отказываться от поездки на дачу с Кириллом и Сеней? Ну допустим, причины были, и даже веские, но не жертвовать же своей жизнью ради них?
Поёжившись от представления ближайшего будущего, Кукис передёрнула плечами. Пора сверкать пяточками. Только Шурка дёрнулась к выходу, как ладонь впечаталась в сантиметре от носа. Пришлось снова упереть затылок в холодную стену и взглянуть страху в глаза. Тот ухмылялся и бдительно наблюдал за реакцией девушки. Он смотрел на её поджатые губы, чуть насупленные брови, которые подпирали длинные от природы ресницы, и не мог задержаться на чём-то одном. Розовый блеск так манил малиновым запахом.
Рука согнулась в локте, сокращая и без того не далёкое расстояние к мизерному. Незнакомец стал слишком близко. Нос чуть было не задел серёжку в брови. Он скользнул по воздуху и, остановившись возле увешанного побрякушками ушка, шумно вобрал воздух.
— М-м-м, вкусно, — отстранившись, ответил азиат и посмотрел на Александру в упор.
Только сейчас Саша поняла: она сама избегала полноценного зрительного контакта. Словно боялась: чернота очей — портал в потусторонний мир. Они были настолько тёмными, что казалось, сама мгла взирала на неё, и демоны радостно машут рукой оттуда. Создавая трясину безжалостной гибели, радужка полностью сливалась со зрачком. А может, его не было видно, потому что азиат принял что-то?
Мысль неприятно царапнула рёбра изнутри. Сердце застучало в ушах. Застрявшие слова в горле тяжёлыми камнями перекрывали поток воздуха. Хрупкое тело налилось свинцом — ни шевельнуться, ни ругнуться. Чем больше Кукис смотрела в глаза цвета смерти, тем сильнее чувствовала себя белоснежным кроликом перед гипнотизирующим императорским удавом. Вот-вот, и дело с концом. Но он почему-то медлил. Спокойно стоял напротив и позволял Сашке бесстыдно разглядывать его лицо. Ей это было на руку. Всматриваясь в незнакомца, она пыталась запечатлеть в памяти каждую мелочь, чтобы потом воссоздать на планшете и написать на него заявление в полицию. А примут ли заявление на мафиози?
Страх снова напомнил о себе. Мурашечки, как слоники, затопали меж лопаток по позвоночнику вниз. Коленки непроизвольно согнулись, задрожав.
«Сейчас что-то будет», — рассуждал заблудший тараканчик в голове. — «Присмотрись».
Черты лица не украшала плотоядная улыбка, как должно быть в подобных ситуациях. В глазах не читалась похоть. Незнакомец ехидно смотрел прямо в линзы зелёного цвета, словно видел сквозь них естественный серый. Смотрел и ждал чего-то.
Уголки губ чуть приподнялись. Улыбка покосилась вправо, туда же наклонилась голова. Тихий короткий хмык вылетел на выдохе, обдавая пухленькие розовые уста теплом. Ровный носик пощекотал ягодный запах жидкости для вейпа. Сашка втянула воздуха побольше, чтобы убедиться: не врёт ли ей обоняние. Нет, это точно он! Любимая малиновая отдушка глицерина. Ни с чем её не перепутать. Удивление мелькнуло неоновыми буквами в зрачках и тут же погасло, стоило азиату пошевелиться. Он медленно выровнял руку, увеличив расстояние между лицами, но зону личного комфорта не покинул. Так и застыл, рассматривая зелёные линзы.
Странный немой диалог заломил складочки на гладком лобике. Мужчина явно игрался с Сашей, но один единственный заблудившийся тараканчик в черепной коробке без своих друзей не мог дойти до победы. А когда вернуться эвакуированные логика и построение мысли — никто не знал.