Лорд Фредерик, посол нашего королевства, оставил замок ранним летом, чтобы мешать наступлению войны за границей, хотя я мало знала о работе лорда. Я не видела дипломатические письма, их содержание не обсуждали за ужином. Я не знала, из вредности ли королева настаивала, что нужно вести бесполезные беседы, или она просто не считала, что с ней могут говорить умные люди. Я знала только, что война еще не началась.
Моей политической наивности не помогало и то, что мои занятия днем ощущались смутно из-за дремы и желания уснуть. Чтобы справляться с усталостью, я нашла только одну тактику: пассивность. До этого я перечила требованиям Софии и Беатрис, не слушала их, возмущалась при любом случае, теперь же я вела себя мирно, и они не могли никак вызвать меня на конфликт. Я почти не тратила на это энергии, зато с радостью наблюдала, как женщины злятся из-за этого.
За ужином королева сверлила меня взглядом, пока я сонно кивала над тарелкой.
— Мы заметили, что ты не говоришь, Беневоленс.
— Да, Ваше величество, — тихий голос, взгляд опущен.
— Ты не согласна с тем, что разговор — основа хорошего ужина?
— Согласна, Ваше величество.
Она ждала, что я продолжу, но я водила вилкой в вязком бланманже.
— Тебе нечем поделиться, Беневоленс?
— Да, Ваше величество.
— Может, ты сообщишь там, что сегодня выучила?
— Боюсь, что нет, Ваше величеств.
— Ты не выучила ничего важного?
— Не помню, Ваше величество.
С пылающими щеками королева сдавалась, поворачивалась для разговора к Беатрис. Я замечала, что на таких ужинах королева пила больше вина, пытаясь заглушить недовольство племянницей.
Стало сложнее после возвращения лорда Фредерика в октябре. Его ранг позволял ему присутствовать на ужине, и это оживляло ужин так, как я и не ожидала, не встречая до этого очаровательного гостя за столом. Леди Беатрис приходила на ужин с румянцем, который был не только результатом макияжа. Даже София повеселела, усадила лорда справа от себя и расспрашивала обо всем. Я сидела слева от королевы, а леди Беатрис — по другую сторону от лорда Фредерика, и бедняга казался серым цветком меж двух бабочек.
Я редко поднимала голову, ведь все время казалось, что лорд Фредерик тепло смотрит на меня.
— Как ваши дела, принцесса? — спросил он одним вечером. — Уроки вам нравятся?
— Да, милорд, — ответила я.
— Вы хорошо спите?
— О, да, милорд. У меня удобная комната, — спешно сказала я, не собираясь покидать башню.
Лорд Фредерик обдумал мои слова.
— Вы уже не тот бойкий ребенок, которого я знал, — сказал он после паузы.
Я просто кивнула и продолжила ужин.
Леди Беатрис воспользовалась тишиной и в шестой раз спросила у лорда Фредерика, будто он вдруг вспомнил бы, какие были рукава женщин во дворах, которые он посещал.
Эта тема меня не интересовала, как и лорда, и я не слушала, размышляя о своем. Моя реальность начиналась и заканчивалась в комнате магии в башне.
Огонь был моим первым и лучшим навыком, и я развила его до того, что могла призывать огонь одной рукой, чем невероятно гордилась. Чары земли меня не интересовали. Да, я сделала камень размером с кулак и с трудом раскрошила его, и что? Воздух был интереснее, и книга обещала, что когда-нибудь я смогу летать. А пока я гоняла пыль по комнате.
Одной из ночей я забралась в комнату магии и увидела предмет, которого раньше не было, и от которого я чуть не завопила от радости. Метла! (Не удивляйтесь моей слепоте, ведь комната эта была не маленькой, в ней оставались темные углы, а еще были незримые силы). Я с радостью схватила метлу, предвкушая трепет. Но мои пальцы нащупали слой грязи, как было со всеми поверхностями в комнате.
Я заметила швабру и ведро, несколько засохших тряпок свисало с края ведра. Я развернулась: книга была плотно закрыта. Я вспомнила поговорку, что истинный повар начинает с ложки. Я почти ощущала, как комната смеется: «Ха, принцесса! Если хочешь использовать метлу, научись ею мести!».
И я с неохотой приступила к этому. Должна признать, что, когда королева София запирала меня в башне, она не могла и думать, что я буду ночами мыть полы, как служанка. За недели уборки я начала сильнее уважать слуг, ведь комната лучше не становилась. От первого раза в воздух поднялось столько пыли, что я кашляла днями, и я вскоре поняла, что нет смысла подметать, если не вытерта пыль, а ее просто так не смыть, нужно было тереть, и проблема была в том, что приборы для уборки были такими же грязными, как пол.
Порой я задумывалась, не хранились ли тут пыль и помет со всего мира, и потому комната не хотела отпускать их. Я постоянно находила полку, покрытую сажей, темный шкаф с ручкой в форме черепа, который скалился так, что я боялась поворачиваться спиной. Я выливала огромное количество ведер в умывальник в комнате и поднималась в комнату магии. Я держалась, потому что ощущала, что книга откроется, только когда комната будет сиять, и я узнала, что тяжелый труд смягчает сердце, он творил чудеса с моим поведением.
Недели уборки привели к неожиданным наградам. Одной ночью я принялась чистить зеркало, что висело у лестницы. Я натирала его до блеска. Я разглядывала свое отражение в свете свечей (которое не худело, как бы не падал свет).
— Зеркальце на стене, что прекрасней всех в стране? — спросила я, улыбаясь. Точно не я. Мои пухлые грязные щеки были красными от трудов, паутина была в моих спутанных волосах.
На меня смотрело мое отражение. Мне стало интереснее. Зачем здесь было зеркало?
— Ты зачарованное? — спросила я. Ответа не было. Я пожала плечами и улыбнулась грязному отражению. — Ты очень грязная.
— Да, ты грязная, — ответило мое отражение.
Я так испугалась, что сбила ведро. Пришлось вытереть шваброй воду. А потом я вернулась к зеркалу.
— Как ты это сделало? — потребовала я ответ.
Отражение повторяло губами мои слова, как было со всеми отражениями.
— Ты… запутанное! — выпалила я.
— Да, я запутанное, — сказало мое отражение.
Я не буду описывать весь этот разговор. Я уже хотела выбросить зеркало, когда решила, что это зеркало соглашалось с правдой. Если я говорила правду, зеркало ее подтверждало. Если читатель думает, что это глупое назначение волшебного предмета, я переубеждать не стремлюсь.
Поняв это, я не сдержалась:
— Ты такое глупое.
Отражение не реагировало. Это было хорошим знаком. Я обвиняла зеркало, а оно не было глупым, ведь у него была магия, в отличие от многих зеркал, а говорило со мной мое отражение. Представьте, как обидно было бы, если бы мое отражение согласило бы, что я глупая. Зеркало знало, что я не совсем безнадежна.
Я посмотрела на него теплее. Я пыталась вспомнить другую правду.
— Королева ненавидит меня.
Отражение не реагировало. Это тоже было знаком, ведь королева не говорила об этом прямо.
Я попыталась снова:
— Леди Беатрис слишком сильно красит лицо.
Мое отражение так рассмеялось, что ей пришлось вытирать слезы с глаз. Мне не нужно было дальше подтверждать правду.
Я вернулась к главному врагу. Может, я не совсем точно составила фразу.
— Королева София не заботится обо мне.
Отражение закатило глаза.
— Тебе нужна магия, чтобы подтвердить это?
Я захихикала. Волшебное зеркало было умным. Может, его можно было использовать не только для таких вопросов. Я могла… узнать о судьбе отца!