Вот теперь и я решила показать характер и уперлась как баран, когда мне показали, что нужно переодеться. Вместо этого я упрямо, одновременно и показывая, и говоря вслух, показала, что хочу непременно умыться. После нескольких минут обоюдных уговоров, к нам подбежал пацан, и, шепнув что-то на ухо одному из моих воинов, решил вопрос с помывкой. Мужчина досадливо поморщился, но ушел и вернулся через несколько минут с еще одним ведром воды. Я тут же сжалась в ожидании очередного оката, но этого не случилось. Вместо этого воин поставил ведро возле меня и вышел, опустив тент.
- Ух ты, - тихонько выдохнула я, недоверчиво глядя на воду. Не став особенно умиляться такому попустительству с их стороны, быстренько разделась и как могла, умылась, хорошенько окатив себя напоследок водой. Вытершись, снова тщательнейшим образом перемотала грудь, надела штаны и рубашку, предоставленные мне воинами. Волосы расчесала пятерней и заплела в длинную косу, перевязав оторванной полоской ткани.
Чтобы попусту не нервировать своих мучителей, сама отодвинула край тента и вышла наружу. Меня и впрямь ждали. Вокруг уже разливался темный вечер. Неподалеку горели несколько разведенных костров, ржали уставшие лошади, слышались разговоры и даже какой-то приглушенный смех. Я успела заметить несколько палаток, установленных немного в стороне и явно принадлежащих знатным особам. Значит, я понадобилась кому-то из аристократов, только вот кому нужна оказалась. Из-за характера моего пленения и того, как со мной по-скотски обращались, не обольщалась на счет того, что кто-то позарился на меня, как невесту. Таким образом, невесту не умыкают. Скорее всего, я нужна для откупа.
Мужчины мгновенно выпрямились, едва я оказалась на земле, и один из них взяв меня под руку, повел вперед, немного подталкивая. Меня провели мимо одного из костров, на огне, которого готовился вечерний паек, заставив поморщиться от голода. Кормить меня явно пока не собирались. Видимо я вдруг очень сильно понадобилась хозяину моих воинов.
Тяжело вздохнув, прошагала мимо костра, стараясь не сильно хромать, так как шило по-прежнему лежало в туфле, натирая и болезненно упираясь в кость ступни.
Меня привели к одной из палаток, установленных на возвышении, и поставили перед входом. Здесь горели факелы, установленные по бокам от входа на высоких столбах, освещая достаточно большое пространство перед палаткой. У входа стояли хорошо вооруженные воины с длинными алебардами, в которых я с удивлением узнала китайских личных стражников.
Китайцы? Это что-то новенькое. Как раз подобного я совершенно не ожидала увидеть. Мог быть кто угодно, но зачем я понадобилась китайцам? Стоя между своих воинов, я с удивлением осматривалась вокруг, не понимая, что происходит.
Вдруг полог палатки резким движением откинулся в сторону и поднялся вверх, открывая выходящую женщину в шикарном красном одеянии из драгоценного щелка. От того, кого я увидела, у меня попросту отвалилась челюсть.
Встретить вне стен императорского дворца пятую супругу императора Тхэджона я вообще не ожидала, даже помыслить о подобном не могла. С трудом подобрав челюсть на место, так что лязгнули зубы, невольно шагнула вперед, в попытке понять, что вообще происходит.
- Госпожа?! Что вы тут делаете? – Поинтересовалась я, прежде чем кто-то успел меня остановить, не забывая о рамках приличия, перед супругой самого императора. Мало ли что она тут делает, вдруг это мое спасение.
- Привязать ее к столбу. – Резким каркающим голосом, с неприятным шипящим акцентом, приказала женщина, даже не взглянув в мою сторону и мои слабые надежды на спасение, пришедшие вместе с этой женщиной, рухнули в единый миг.
- Эй, с ума сошла? – Моментально растеряв всякое почтение к странной супруге моего отца, рванула вперед, но добежать до китаянки не успела. Поднаторевшие на моих постоянных попытках побега, воины не сплоховали, и скрутили меня практически у самых ее ног. Не став особо церемониться, волоком оттащили к вкопанным в землю столбам, тоже вполне неплохо освещенных, ровно горящими факелами.
Сопротивляться не имело особого смысла, однако я не дала вот так просто меня связать и прикрутить к столбу. Я настолько сильно сопротивлялась неизбежному, что несколько раз мне удалось вырваться. Упав на землю, и пребольно ударившись копчиком о ее твердь, я даже не успела, и сантиметра отползти в сторону, как меня тут же поймали. Наконец меня окончательно скрутили, едва не уложив лицом в землю, и, зажав руки и ноги, вздернули руки вверх и, сковав их, притянули к самому столбу так, что ноги даже не понадобилось и скручивать. Меня растянули так, что ноги едва доставали до земли, приходилось стоять на носочках. Заметив в моей позе странное напряжение, и осмотрев меня более внимательно, воины слегка ослабили путы, чтобы я более устойчиво встала у своего позорного столба, и только теперь оставили в покое.