За три года нашего с ним противостояния мы друг другу перепортили тонны крови. В отместку мне, Чходжон ни в чем не шел на уступки и частенько мой дворец гремел от криков, визга и несанкционированных дядюшкой, припадков. Это из-за дядюшки я окончательно усмирила свою болезнь и подчинила ее своей железной воле. Практически каждую ночь, а то и день, я сбегала из дворца, шлялась по кабакам, рынкам, загородным поместьям случайных дружков и другим злачным местам столицы, откуда меня частенько вытаскивали люди евнуха На Ина. А заодно, вполне тайно я изучала мастерство владения оружием и луком, так как никто из людей Чходжона даже помыслить не мог о том, для чего я испортила свою девичью репутацию.
Все свое время, пока меня искали дядюшкины умельцы, я проводила в упорных тренировках и только наверное, проницательный На Ин знал или догадывался, чем я занимаюсь, когда делаю вид, что кучу и пью в обществе сомнительных людей. В столице ходили упорные слухи о пропащей принцессе, которая позорит не только свою мать, но и в первую очередь, своего отца. Мое имя уже становилось нарицательным и даже ругательным в устах благородных семейств, хотя вслух и перед грозным правителем меня еще холили и благословляли, а заодно усиленно отговаривали своих чад от женитьбы на столь ужасной особе.
А еще я усиленно училась. В отличие от своих братьев я не имела официального права обучаться наравне с ними, а потому обучалась сама. Я сидела на лекциях в Сонгюнгване, облачившись в мужское платье, в то время как проводились обыски в злачных местах. Под видом мальчика изучала грамоту, китайский язык, музыку, экономику, право и другие дисциплины, мне, в виде девицы, вовсе не доступные.
Да, за пределами дворца, я становилась совершенно другой, более дисциплинированной, спокойной, рассудительной, умной и уважительной. Никто не знал кто же из нас настоящая принцесса. Да и, не считая слухов, которые я же и распускала, никто не видел меня в истинном облике. Разве что евнух На Ин, отчасти знавший о моих истинных деяниях, но придерживавший эти знания для постоянного шантажа. Я подозревала, что он не верит и в подлинность моих припадков, хотя не раз присутствовал на этих представлениях, только подловить на обмане пока не сумел.
Вот такая я принцесса Тай Мин, наполовину кореянка, и наполовину китаянка. Не любимая в родном дворце, ненавидимая кровным дядей, тяготившая отца своим неправильным рождением, не угодная всем женщинам дворца и считавшаяся изгоем из-за подкачавшего, пусть и высокого происхождения.
Внешне я и впрямь с каждым годом все больше походила на мать. Не высокая, стройная, до хрупкости, с точеными чертами лица, я мало походила на кореянок с их круглыми лицами и плоскими носами. А белизной моей кожи восхищались все, от мала до велика, и завидовали супруги и наложницы императора. Нет, от отца я тоже кое-что взяла – крепкий костяк, твердость характера и бесконечную веру в себя. Длинные волосы, черные, словно вороново крыло, у меня не вились, были прямыми и шелковистыми на ощупь. Ими я гордилась и ухаживала ежедневно. Привезенная еще матерью из Китая мастерица по плетению кос из волос, старалась изо дня в день привести мои волосы в полный порядок. Правда, у меня не всегда было время отдаться в ее умелые руки, а потому кое-что умела я и сама.
Из-за худощавости мне не составляло труда перевоплощаться в мальчика. Однако к восемнадцати годам оказалось, что и у меня есть грудь, которую приходилось прятать под слоями холста. Хорошо еще в стране носили широкие одежды, что мужчины, что женщины, а потому без тесных прикосновений отличить мальчика от девушки было довольно сложно. Это вам не Китай, с более приталенными нарядами и легкими шелковыми тканями, облегающими стройные фигурки девушек. Ханбок не предусматривал выделение девушек и женщин среди общей толпы с помощью тканей. Это только крестьяне носили штаны и короткие верхние рубахи, а одежды аристократов были сплошь длинные и распашные. А колоколообразные юбки женщин и многослойные верхние курточки в ханбоках только тщательнее скрывали их фигуры. Снимать ханбок, когда надо было срочно переодеться, оказалось довольно затруднительно, и я приспособилась, не надевать столько одежек, если предполагала очередной побег из дворца.