Я не думал. Вот в чем проблема, когда позволяешь своему члену управлять ситуацией — он не думает. Или, если и так, то только об одном. Тупой ублюдок.
— Ты осознавал, насколько это безрассудно?
Конечно, осознавал. Потом.
После того как Оливия увела Элли из тронного зала для собственного допроса, меня привели сюда, в кабинет Николаса.
Я киваю.
— Это было глупо.
Так чертовски глупо.
Позади Николаса Генри расхаживает взад-вперед с большой открытой книгой в руках.
— Разве у нас нет подземелья внизу? — спрашивает белокурый принц своего старшего брата.
— Могу поклясться, что я нашел его, когда мне было шесть или семь лет. Целую неделю мне снились кошмары. — Он указывает на картинку в книге и маниакально улыбается. — Это устройство выглядит довольно кровожадно — мы закажем два.
Ха. Я думал, что Элли просто шутила насчет подземелья.
Николас игнорирует своего брата и пронзает меня осуждающим взглядом.
— Кто угодно мог застать вас врасплох, Логан. Персонал, посетители… фотографы.
У меня скручивает живот при мысли о том, что обнаженные прелести милой Элли будут сфотографированы без ее согласия — размазаны по первым полосам газет по всему миру. Боже.
— Мы все еще вешаем людей? — философски спрашивает Генри. Когда он не получает ответа, он добавляет: — Если нет, я верну эту практику.
Так вот как звучал бы Джастин Тимберлейк, если бы был серийным убийцей.
Николас вздыхает, потирая лоб.
— Как долго это продолжается?
Я вздергиваю подбородок.
— Зависит от того, что вы подразумеваете под «этим», сэр.
Генри захлопывает книгу.
— Мне не понравилось, как ты смотрел на нее на свадьбе. — Он кладет руки на стол рядом с Николасом, наклоняется и смотрит на меня. — Он имеет в виду, как долго ты пристаешь к девушке, которая нам как младшая сестра?
Я выдерживаю его яростный взгляд в течение нескольких секунд, медленно дыша.
— Это… довольно свежее событие.
Затем мой голос становится сильнее. Потому что мне не стыдно.
— Но я люблю ее очень, очень давно.
Я не хотел этого говорить, не хотел даже думать об этом… Но это правда. Простая и прямая.
И возмущенный ветер вырывается из парусов Генри.
Раздается стук в дверь.
— Войдите, — говорит Николас.
Входит леди Сара, одетая в ночную рубашку под пышным халатом цвета слоновой кости, лицо ее выражает осуждение. Ее глаза за стеклами очков сузились, она смотрит на Генри.
— Так вот как это будет? Женаты всего несколько дней, и мне уже нужно обыскивать дворец, чтобы затащить мужа в постель?
Генри идет к Саре, как будто невидимая веревка тянет его к ней.
— Затащить меня в свою постель — это то, чего тебе никогда не придется делать, любимая. Ты даже можешь привязать меня там, когда захочешь, и я буду счастлив тебе покориться.
Он целует ее в губы, и она густо и ярко краснеет. Она откидывается назад.
— Тогда почему ты здесь, внизу, а не наверху, со мной?
— Произошла чрезвычайная ситуация.
— Что за чрезвычайная ситуация?
— Ты не поверишь.
— Удиви меня.
— Логан и Элли трахаются.
Она автоматически бросает на меня взгляд, и ее щеки становятся темно-багровыми.
— Уверена, есть более деликатный способ выразить это, Генри.
Генри серьезно кивает.
— Ты права, мне очень жаль. Позволь мне попробовать еще раз: Логан и Элли совокупляются, как ненасытные похотливые кролики, по всему дворцу.
Сара качает головой.
— Ты безнадежен.
Принц широко улыбается.
— Это часть моего шарма.
— Что мне с тобой делать?
Генри снова целует ее.
— Отвести меня в постель. Очевидно.
Он кивает в сторону своего брата.
— Ты тут справишься?
— Да. Спокойной ночи, Генри, Сара.
И счастливые молодожены выходят из комнаты, оставляя нас с принцем Николасом наедине.
Он смотрит на меня через стол с мудрым, непроницаемым выражением. Этот человек, которого я уважаю и которым восхищаюсь. Который был для меня наставником, старшим братом больше, чем кто-либо из кровных родственников.
— Принц Николас…
— Я не дурак, Логан.
Я должен был сказать ему с самого начала. Найти момент, найти время. Еще до того, как я прикоснулся к ней.
— Нет, это не так.
— Я подозревал… влечение… между тобой и Элли в течение некоторого времени, возможно, до того, как ты сам это понял.
— Да. Я понимаю… — начинаю я.
— Ты — все, на что я надеялся для нее. Ты тот, о ком я молился — чтобы она встретила такого.