Мои мысли останавливаются на полпути. И голос слабеет от удивления.
— Это правда?
— Конечно. — Он кивает, улыбаясь с теплотой в глазах. — Ты хороший человек — преданный, трудолюбивый, верный. Я знаю, что ты поставишь ее счастье превыше всего, что ты будешь оберегать ее. Оливия верит в то же самое.
Это похоже на благословение. Самое лучшее из всех.
Затем черты лица Николаса мрачнеют, становятся серьезными.
— Но… Логан…
Я поднимаю руку, останавливая его, потому что я уже знаю.
— Вам не обязательно это говорить. Я понимаю. Я поговорю с Уинстоном утром, первым делом.
20. Элли
— Ты заносчивый, высокомерный сукин сын!
Я выкрикиваю эти слова, врываясь в личную столовую Николаса и Оливии — как Жанна Д’Арк на поле битвы. Я пошла прямиком сюда после разговора с Логаном, сразу после того, как он закончил встречу с Уинстоном, начальником службы безопасности. Сразу после того, как он сдал свой значок, свою сексуальную темную одежду, или что там еще, черт возьми, должны сдавать телохранители, когда они перестают быть телохранителями.
Я люблю Николаса, он отличный парень, что делает его нынешнее идиотское поведение еще более огорчительным.
— Элли! — Моя сестра встает.
— Он уволил Логана, — говорю я ей. Я смотрю осуждающим взглядом на ее муженька, который все еще сидит. — Как ты мог так поступить с ним? Эта работа — его жизнь, она значит для него все.
— Не все. — Глаза Николаса холодно-зеленые и спокойные. Он бросает салфетку на стол. — Для протокола, я его не увольнял. Он сам подал в отставку.
— Но ты бы уволил его, если бы он не подал в отставку.
— Да, я бы так и сделал.
Моя сестра медленно поворачивается.
— Николас?
— Я бы не позволил Логану охранять тебя или Элли, как не попросил бы хирурга оперировать его собственную жену. Я был на его месте. Мне пришлось выбирать между долгом и любовью, и я знаю, чем это обычно заканчивается.
— В этом нет никакого смысла. Логан может по-прежнему быть телохранителем и быть со мной.
— Правда? — спрашивает мой шурин. — И как ты себе это представляешь? Предстоящий бал, который откроет свадебные торжества Генри и Сары, — ты хотела, чтобы Логан пошел с тобой? Был с тобой как твоя пара, как гость?
Я это себе представляла. Идти под руку с Логаном, танцевать с ним, смеяться с ним — в то время как он одет в строгий, идеально скроенный смокинг, как Джеймс, мать его, Бонд.
Мамочке нравится.
— Ну… да. Я действительно этого хочу.
Николас кивает.
— И как он будет наслаждаться вечеринкой, заботиться о тебе… и в то же время охранять вход?
Я топаю ногой, расстраиваясь, потому что вижу смысл в том, что говорит Николас, — а я не хочу.
— Тогда ему пришлось бы не быть на дежурстве.
— Хорошо, тогда давайте представим, как это будет, когда он будет на дежурстве. Представь себе это: мы все вместе на каком-нибудь мероприятии, пожимаем друг другу руки, принимаем цветы. Затем внезапно раздается выстрел. Что Логан сделает? Кого он накроет в первую очередь?
— Я не знаю.
— Нет, ты знаешь. Не думай, просто ответь — кого?
Я говорю первое, что приходит мне в голову, — единственный ответ.
— Меня. Логан прикроет меня первой.
Николас наклоняется вперед, черты его лица смягчаются.
— Конечно, он так и сделает. Как и следовало ожидать — я не ждал от него ничего другого. — Его взгляд обращается к моей сестре. — Но факт остается фактом: я должен думать об Оливии, о наших детях. И для парней, назначенных охранять ее, она должна быть первой — она является приоритетом. Мне очень нравится Логан и всегда нравился. Я доверяю ему и охотно положился бы на него. Мне нравится, что вы двое вместе, Элли. Но его чувства к тебе скомпрометировали его, и он не в состоянии выполнять обязанности, которые налагает на него эта должность. Все очень просто.
Тяжесть давит мне на грудь, ломая ее. Сокрушительное чувство вины.
— Это несправедливо.
— Жизнь такова, — мягко говорит Николас. — У Логана был четкий выбор, который он должен был сделать. Он понимал, что делает. Он знал, что может получить тебя или свою работу — а не то и другое сразу. И он выбрал тебя.
Логан
— И все же я думаю, что это бред.
Я лежу на матрасе в наполовину достроенной гостиной моего дома, на боку, слушая, как Элли ругается на несправедливость жизни, и наблюдаю, как она вешает мягкие желтые шторы на гардину, которую я установил сегодня утром.