А потом они женятся — и это чудеснее, чем все свадебные церемонии диснеевских принцесс, вместе взятые.
После того как архиепископ объявляет их мужем и женой, они должны повернуться и вместе пройти по проходу, но Генри жестом указывает на Оливию.
— Сначала роженицы и дети на подходе.
Николас бормочет себе под нос:
— Как раз вовремя.
Затем он подходит к моей сестре, подхватывает ее на руки и несет по проходу.
Это зрелище достойно учебников истории.
Логан хватает меня за руку, и мы бежим за ними. Николас усаживает Ливви на заднее сиденье одного из «Роллс-Ройсов», и Логан говорит охраннику за рулем:
— Подвинься. Я поведу.
По дороге в больницу случаются сильные схватки. Оливия щурит глаза и дышит сквозь боль. После того как схватка проходит, она падает на сиденье.
— О боже мой… вот дерьмоооооооо, — говорит она, как истинная леди.
Потому что это моя сестра, герцогиня.
Королевы не ждут в родильных залах. Как и наследные принцы и их новоиспеченные принцессы или любые члены королевской семьи. Это вызвало бы хаос. Нет такой традиции.
Сестры ждут в приемной со своим парнем и папой. Я позвонила отцу из машины по дороге в больницу. Здесь куча охраны — специальные значки, люди у каждой двери. В этой больнице принимали роды у всех королевских особ начиная со времен отца Николаса, так что они знают, что к чему.
В течение следующих одиннадцати часов мы пьем плохой кофе, едим холодные бутерброды… и ждем. В какой-то момент я засыпаю, прижавшись к груди Логана, и мне снится, что он просит у моего отца разрешения жениться на мне.
Я собираюсь рассказать об этом Логану, когда просыпаюсь. Но, прежде чем я начинаю, появляется Николас — выходит из дверей родильного отделения, совсем не похожий на принца. Он выглядит молодым и измученным, с десятичасовой тенью на лице и радостью в глазах.
Он выглядит как молодой отец — восторженный и изумленный — с единорогами и радугами, танцующими в его глазах.
— Это мальчик! — говорит он нам троим, мы первые, кто это узнает. — И девочка!
Логан пожимает ему руку и хлопает по спине, а потом я и мой отец обнимаем его.
Вся прелесть того, чтобы просидеть все это время в коридоре у родзала, заключается в том, что вы первыми получаете возможность взглянуть на детей. Вы видите их, держите их на руках, узнаете их имена раньше, чем кто-либо другой.
Сначала я держу Лиллиану Амелию Калисту Эрнст Пембрук. И она идеальна. Логан стоит рядом со мной, мы вместе смотрим на ее маленькое круглое личико, прядь черных волос, глаза такой же формы, как у моей сестры, хотя еще слишком рано говорить, какого они будут цвета — серо-зеленого или темно-синего.
Потом мы с отцом меняемся местами.
И я влюбляюсь в Лэнгдона Генри Эрика Томаса Пембрука. Он такой же идеальный, как и его сестра, которая младше всего на пять минут. Его волосы тоже черные, но мне кажется, что я вижу в нем больше от Николаса, особенно похожи их глаза.
Оливия сонная, но такая счастливая. Она не может перестать смотреть на них, и я не могу ее в этом упрекнуть.
Пока мы с папой сидим рядом с Оливией на одной стороне кровати, Логан и Николас подходят к окну и начинают говорить о том, где будет стоять пресса, когда они будут уезжать из больницы через несколько дней. Фотографии, которые будут сделаны, бесполетная зона над больницей. Потому что какими бы совершенными, красивыми и невинными ни были близнецы, это не просто дети.
Они никогда не будут такими.
Уже сейчас каждый хочет оторвать от них кусочек.
— Мне это не нравится. — Логан скрещивает руки на груди и качает головой. — Слишком трудно проследить, кто там будет, кто сможет приблизиться.
Он всегда защищал нас, но вторжение Кейна Галлахера сделало его еще более щепетильным, хотя технически это больше не его работа.
— Так всегда бывает, — сокрушается Николас. — Выписка из больницы — это публичное событие. Это традиция.
— Начните новую традицию. У тебя есть талант к этому.
Мой шурин садится на стул рядом с кроватью Оливии, держа ее за руку.
— Пригласите их во дворец, — предлагает Логан. — Ребята смогут проверить их документы, обыскать их еще у ворот, и они могут сфотографировать, как вы выносите детей из машины в их новый дом. Так будет безопаснее.
Николас и Оливия смотрят друг на друга, затем Николас целует ей руку.
— Похоже, у нас появилась новая традиция.
Королева Ленора не любит обниматься. Она даже не умеет посылать воздушные поцелуи. Она больше склонна к похлопываниям по голове и по плечу.