Торопливо открыв ящичек, девушка достала миниатюру. Разве могла она надеяться, что когда-нибудь сможет разглядывать эту удивительную вещь в присутствии дарителя?
– Тебе понравилось? – осторожно поинтересовался молодой человек.
– Она прекрасна, – отвечала Эмили, вертя миниатюру в руках. – Но, надо полагать, ты посылал этот подарок отнюдь не с целью доставить мне удовольствие, – она внимательно посмотрела на собеседника. – Ты хотел помучить меня, ведь так?
– Отчасти, – нехотя признал Арман. – Основная же цель этой безделушки состояла в том, что мне хотелось напомнить о себе. Я не мог допустить, чтобы ты просто забыла меня. Догадываясь, что могу причинить тебе боль и даже желая этого, в то же время я был уверен – ты ни за что не выкинешь этот странный подарок, как бы сильно он тебя ни ранил.
– Что за художник? – Эмильенна предпочла не комментировать откровения жениха. – При всех своих талантах, ты сам, насколько мне известно, не рисуешь.
– Его зовут Пьетро Сондерини.
– Итальянец?
– Да, – подтвердил Ламерти. – Пьетро оказался именно тем, кто мне был нужен для исполнения столь необычного заказа. Очень талантлив, очень честолюбив, очень беден. Ему нужно было создать шедевр, и я дал ему шанс. Впрочем, оплачена эта вещица более чем щедро. На эти деньги он сможет открыть мастерскую в своей любимой Флоренции и заявить о себе.
– Удивительно, как тебе удалось так точно передать мои черты человеку, который никогда меня не видел.
– Если бы ты знала, как долго я мучил несчастного живописца, пока не удалось достичь нужного результата, – рассмеялся Арман. – Бедняга в процессе создания портрета почти влюбился в тебя.
– Да? – она изогнула бровь. – И как ты к этому отнесся?
– Дал понять, что это чрезвычайно глупая идея и предупредил, что если он попробует разыскать тебя, я его убью, – Ламерти говорил таким тоном, словно речь шла о чем-то совершенно обыденном.
– Как мило с твоей стороны! – всплеснула руками Эмили. – Удивительно, что после этого он вообще закончил работу.
– Ничего удивительного. Безумные гении прежде всего живут искусством. Он ведь влюбился не в живую девушку, а в образ, который создал сам. Я отдаю себе отчет, что как заказчик оставляю желать много лучшего. Однако Пьетро почти не обращал внимания на мою тиранию, так он был поглощен созданием шедевра. Можно сказать, мы почти подружились, объединенные воплощением поставленной задачи.
– Подружились? – удивилась девушка. – Мне казалось, ты не очень-то просто сходишься с людьми.
– Однако для некоторых я все же делаю исключения. Впрочем, как ни странно, симпатия была взаимной. Пьетро даже звал меня во Флоренцию.
– Флоренция, – задумчиво протянула Эмильенна. – А почему бы и нет…
Эпилог.
Флоренция. Июнь 1794
Был ранний вечер середины июня. Солнце, уже не столь яркое и жаркое, как днем, заливало улицы нежным золотисто-розовым светом. К небольшой церкви святой Франчески подъехал открытый экипаж, в котором двое красивых молодых людей сидели, держась за руки и не отрывая друг от друга влюбленных глаз. То были Арман и Эмильенна.
Выйдя из экипажа, они вошли в церковь, по-прежнему не размыкая рук. Пожилой священник, заслышав шаги, повернулся в сторону вошедших.
– Что вам угодно, господа? – поинтересовался он.
– Обвенчайте нас, святой отец, – обратился Арман к священнику.
Молодые люди сознательно приняли решение не договариваться о венчании заранее. Вообще, планируя свою свадьбу, они старались сделать ее предельно непохожей на бракосочетание Эмили с Ричардом. Слишком дорогая цена была заплачена за несостоявшееся венчание всеми его участниками, а потому ничто не должно было напоминать о нем. Кроме того, жених и невеста уже давно сошлись на нелюбви к пышным многолюдным торжествам, исполненным излишнего пафоса и традиционной роскоши. Решение отказаться от каких бы то ни было гостей далось более чем легко, учитывая, что у молодых людей во Флоренции не было знакомых, если не считать нескольких дельцов, с которыми Ламерти договаривался о покупке дома, в котором планировал поселиться после свадьбы.
Несмотря на отсутствие приглашенных подвенечному платью Эмильенны было уделено особое внимание. Более того, заниматься ее свадебным нарядом вызвался Арман. Девушка немало подивилась этому обстоятельству.
– Вот уж не замечала в тебе страсти к женским нарядам, – поддела она жениха.
– Значит ты не слишком наблюдательна, – парировал тот. – Если припомнишь, именно я в Париже принес тебе платье взамен того рубища, в котором забрал из тюрьмы.