Дендроморфизмом я попытался изменить структуру тела, чтобы никакой паразит не мог там выжить, и потянул энергию хаоса, но это была очень плохая идея — тем я лишь заинтересовал этиний, и ближайшая выстрелила корешком в меня.
Сопротивляться растению я не мог, да и не пытался. Просто перестал черпать заёмную ману. Но боль усиливалась. Я закашлялся — на металл упали первые капли светящейся спектральной крови.
В какую же тварь ты превратил бывшего всадника, грёбаный терминал…? — подумал я, с трудом пытаясь вдохнуть воздух. Множественное заражение плесенью и паразитами не оставляло и шанса.
Перед глазами всё закружилось. Я с трудом распознал силуэт Кота, который воспользовался расовым бонусом к прыжку и перепрыгнул на другую трубу.
Сила гаруспика была обратной стороной моей собственной. В чём-то её и сестрой, и противоположностью. И работала она против меня куда лучше, чем банальная магия смерти.
К счастью, в нашем рейде была способность, которая позволяла разогнать эту дрянь. Энхе активировала ауру чистоты, отбрасывая тёмно-зелёную зловонную дрянь, подарив нам ещё немного времени и тем самым привлекая внимание Дока…
Бывший Всадник обнажил свою шпагу и резко снизился, атакуя единственное, что стояло между ним и быстрым истреблением всего нашего рейда.
Я увидел фигурку Альмы со взведённым арбалетом. По мифической чаше прошлись зелёные светящиеся разводы. Она на миг вспыхнула, а затем свечение передалось глазам энхе.
Щелчок арбалета, и в тело приближающегося сверху бывшего всадника прилетело трёхметровое чёрно-лиловое копьё, вокруг которого светящейся спиралью вилась зелень магии смерти.
Сила пронзила противника Альмы насквозь, после чего всё его тело обратилось в прах без фрагмента и развеялось с платформы вниз.
Аура чистоты позволила мне снова начать соображать, но общее состояние было как при температуре в сорок. К тому же оставалась тупая боль в желудке и кишечнике, да и дышалось с большим трудом.
Естественное сопротивление многократно улучшенного да и вообще полудревесного организма ни черта не могли сделать с обилием заразы, которую наслал враг.
Остальным было ещё хуже.
Я с трудом разглядел то, что осталось от Фирала. В отличии от растений, зараза просто убила всё живое в нём. Мёртвая магия паразитирует на душах, здесь же… даже телом это назвать уже сложно.
Хотел было попросить Альму повторить магию очищения, но увидел, что ноги девушки были в нескольких местах пробиты корнями этиний. Чтобы она могла хоть что-то наколдовать, сперва мы должны извести моих одичавших растений-манаедов.
На ногах оставался только Рейн, перешедший в каменную форму. Мерлин успел отлететь к соседней трубе.
С шумом приземлилась Ангедония.
Я посмотрел на неё, но та лишь отмахнулась:
— Иммунитет. — бросила она. — Механизмы не болеют. Кстати, забавно, я ведь здесь сейчас самая сильная, да?
Послышался шум выстрела, мимо нас мелькнул светящейся жёлтый трассер. С края острова полетел вниз незамеченный никем монстр — переживший даже последние атаки геометрический.
— Ч-шерт… как же… дерьмово… — простонал лежащий на платформе Кот.
— Жив, главное, — через силу ответил я и подошёл к Белой.
Ей было не лучше. Она с трудом дышала, покрытая язвами и оспинами. От красоты девушки не осталось и следа, хотя магия, конечно, всё это однажды поправит.
Обратиться в какую-нибудь магическую хрень она без маны не могла. Оставалось лишь умереть и возродиться, но этого мы ей сделать, конечно же, не дадим.
Стало почти тихо, если не считать болезненного дыхания переживших магию заразы проходчиков и не смолкавшего скрежета от двигавшегося в нашу сторону терминала. Я посмотрел в сторону звука — нет, силуэт чудовища был ещё далеко. Вот какой-то небольшой отряд бедствий к нам шёл, но и они окажутся тут не мгновенно.
Мы победили. И даже взяли живьём Белую. Видимо, Дору тоже, когда она выберется из стального кокона. Вот только сами мы теперь были полностью обессилены и не готовы сражаться.
Тем не менее, что-то делать придётся.
Я с трудом присел рядом с Белой и начал отстёгивать с её пояса флаконы с серебристой жижей — её любимым тарийским оживителем. Обернулся, глядя на тех, кто ещё мог стоять на ногах. Протянул трофей Рейну и принялся снимать новый, когда на моё запястье легла холодная рука первой проходчицы.
— Я не могу проиграть… не снова… — прохрипела она и попыталась встать, но лишь захрипела и согнулась в кровавом кашле.