Без предупреждения рука Гранта останавливается.
— Я делаю тебе больно?
— Нет! Нет, пожалуйста. Не останавливайся. Мне это нужно, — мои щеки пылают, и несколько слезинок скатываются из моих глаз. — Я хочу чувствовать это все.
Я говорю ему чистую правду, и Грант, должно быть, верит. Он снова трахает меня рукой, сильно надавливая на мою точку G, пока, наконец, не вспыхивает оргазм.
Я дрожу, кричу и задыхаюсь от спазмов удовольствия, и они продолжаются дольше, чем я ожидала. Наконец спазмы замедляются, а затем и вовсе прекращаются. Я хрипло дышу, время от времени негромко постанывая. Я вся мокрая от пота, и между ног у меня еще влажнее. Я чувствую влагу на простыне под собой.
Грант несколько раз нежно гладит меня, затем убирает руку и падает на кровать рядом со мной. Он притягивает меня к себе, снова крепко обнимая. Он дышит так же тяжело, как и я.
— Ты так хорошо справилась, — бормочет он мне в волосы.
— Поверить не могу, как сильно я кончила, — я все еще шмыгаю носом, из глаз текут слезы. — Спасибо.
— Я не сделал тебе больно?
— Нет. Я же говорила тебе. Мне было нужно именно так.
— Хорошо.
Мое тело восхитительно расслаблено, но его все еще напряжено. Я опускаю руку к его боксерам-брифам и чувствую, какой он твердый. Полностью эрегированный. Я сжимаю его через ткань, и он стонет.
— Если тебе не хочется больше, — начинает он. — Я могу просто…
— Не говори глупостей. Конечно, мне хочется большего. И я не собираюсь оставлять тебя в таком состоянии. Я хочу, чтобы ты трахнул меня.
— Как ты этого хочешь?
И снова мне почти стыдно за это признание, но я все равно говорю ему.
— Жестко. Как раньше. Мне это очень нужно.
Его тело ощутимо напрягается, и член дергается под моей рукой. Он явно хочет этого так же, как и я.
— Перевернись на живот и подними задницу.
Я беспрекословно делаю, как он говорит, и возбуждение снова начинает пульсировать во мне, как только я поднимаю свой зад в воздух. Грант встает на колени позади меня, раздвигает мои ягодицы и вводит свой член в мою слегка ноющую киску.
Я утыкаюсь лицом в матрас, стону протяжно и громко.
— Я делаю тебе больно? — спрашивает он, погружаясь в меня.
Немного, но не сильно. И боль очень, очень приятная.
— Мне хочется именно так. Пожалуйста.
Грант начинает покачивать бедрами, медленно и ритмично, в течение минуты, но долго поддерживать такой темп не может. Вскоре он возбуждается, как животное, вбиваясь в меня так сильно, что я едва могу удерживать свое тело в такой позе. Он громко охает при каждом толчке, и я приглушаю свои беспомощные крики матрасом.
Такое чувство, будто Грант может кончить в любой момент. Он не сможет так долго продержаться. Я еще не совсем дошла до пика, но я даже не возражаю. Мне нравится, что он вот-вот потеряет контроль.
От меня. От того, что трахает меня. Такой сильный, сдержанный мужчина вот-вот полностью потеряет контроль из-за меня.
Грант издает долгий, протяжный стон и отпускает мою ягодицу, которую сжимал до синяков. Затем он ударяет ладонью по моей заднице, издавая резкий шлепающий звук.
Неожиданное ощущение от шлепка немедленно доводит меня до оргазма. Я кончаю от сильного прилива возбуждения как раз перед тем, как Грант вытаскивает свой член. Он проливается сильными струями мне на спину и ягодицы, издавая грубые, срывающиеся звуки, которые не совсем складываются в слова.
Мы оба падаем обратно на постель, мокрые, грязные, ослабевшие и измученные. Через несколько минут Грант достаточно приходит в себя, чтобы снова заключить меня в крепкие объятия.
— Ты в порядке? — хрипит он так же, как спрашивал меня раньше.
— Да. Теперь лучше. Мне это было нужно.
Он делает паузу, прежде чем признается:
— Мне тоже.
Я прижимаюсь к нему, наконец-то чувствуя себя удовлетворенной, как будто моя жажда была утолена.
На самом деле нет смысла хотеть такого секса прямо сейчас. Мне следовало бы хотеть нежности. Мягкости. Утешения. А не грубого секса в темноте, без романтических слов или нежных ласк.
С мужчиной, который ни разу не признался, что я ему хоть немного небезразлична.
Но сегодня вечером он дал мне то, в чем я нуждалась. Он всегда был рядом, когда я в нем нуждалась.
Может, не имеет значения, любит он меня или нет. Может, мы живем уже не в таком мире и, может, уже наивно хотеть или ожидать этого.