Кактусы, я их внимательно разглядел, заметно "облысели". Правда, далеко не все. Те, что до метра в высоту, остались с шипами. То ли резерв, то ли молодые ещё, стрелять не могут, тут только практика покажет. Да. Но это уже завтра. Сейчас надо топать на корабль, лечить ногу, готовить приблуды на завтра. Мысли уже кое-какие есть...
- Нет, малой, нет...
Я тщетно пытался оторвать отчаянно цеплявшегося Головастика от штанины. Уж и не знаю как, но он точно отсчитал три дня от моего обещания взять его с собой. Сегодня с утра, как только я собрался перелезть на стенку, он прилип ко мне, решительно собираясь сопровождать куда угодно.
- Я там буду сильно занят, - пытался увещевать я Головастика. - Некогда будет следить за тобой! Вдруг что случится? А?
Головастик говорить не мог, но фонил эмоциями отчаянно. Грусть, обида, одиночество, готовность слушать как отца родного, тоска, преданность... Лишь бы взяли! Глазёнки чуть ли не слезами наполнены, дрожат на стебельках жалостливо. Бледно-цветными пятнами печали и расстройства весь покрыт. Ну что ты будешь делать?! Я, конечно, мог бы и приказать, и он бы послушался, но... Не важно, что или кто он, не важно, каким образом, зачем и почему, но он пришел в этот мир. Пришел и должен принять его радости и печали, победы и поражения, всё, что будет дано ему, полной мерой.
Это как с котами. У меня их было немало за мою долгую жизнь. И, увы, почему-то ни один из них не жил долго. Три-пять лет, многие даже меньше, и лишь пара пересекла рубеж за шесть лет. Каждый из них был - личность. И каждого из них я любил по-своему. Не скажу, что я был убеждённый кошатник, в том смысле, что кошки лучше собак, вовсе нет. Просто коты всегда мне нравились больше.
Я брал их маленькими комочками, легко умещающимися на ладони. Растил, баловал и воспитывал... И болезненно переживал их уход. Они уходили по-разному. Кто-то, попав по машину, кто-то, заболев так, что и медицина была бессильна. Некоторые просто уходили погулять и уже не возвращались никогда. Некоторые гибли в отчаянной схватке с бродячими собаками. Один вовсе погиб в зубах ротвейлера с длиннющей родословной, восходящей к римским императорам. Некоторые дебилы-собаководы считают, что это очень весело, когда боевой пёс разрывает чьего-то любимца на части. В тот раз я уже имел возможность и влияние, чтобы внятно объяснить, что такое веселье может дорого стоить. Ротвейлера расстрелял из сайги. Прямо на поводке хозяина. А ему самому сломал руки и ноги. Для просветления ума! Когда поднялся шум, расплатился крашеными бумажками с портретами мёртвых президентов. Очень толстой пачкой с солидным номиналом, но всего лишь крашеными бумажками...
Мне часто говорили, что если кота кастрировать, то он станет толстым, ленивым, его не потянет на приключения, и он будет жить долго и счастливо.
Счастливо? Долго - возможно! Но счастливо?! Кот приходит в этот мир, как и каждое живое существо, чтобы прожить свою настоящую кошачью жизнь. Быть пушистым ласковым котёнком. Расти, шкодя и безобразничая. Вырасти и мотаться по мартовским делам, получая по роже от соперников. Валяться на подушке хозяина с таким видом, будто он тут главный. А потом подняться и отправиться в ночь, в дождь, в пургу - погулять. И на вопрос - за каким ты прёшься на улицу в такую погоду - даже не повести ухом. Возможно, отловить мышь и демонстративно принести домой - вот, мол, какой я полезный. Но не часто, не часто, а то ещё привыкнут.
Коты должны прожить свою жизнь. Пусть короткую, но насыщенную всем, чем она одарит. А не кастрированную полужизнь в угоду хозяевам. Я так считаю. И совсем не понимаю тех, кто так подло, я не могу подобрать другого слова, поступает со свободолюбивыми котами. Если ты взял кота, будь любезен, возьми и всю ответственность, все трудности и последствия своего решения.
К чему я всё это... Да к тому, что, видя, как отчаянно цеплялся Головастик за мою штанину, я вдруг осознал, что в своём излишнем беспокойстве я фактически пытаюсь "кастрировать" моего боевого пета! Нужна ли ему такая "безопасность"? Такое слишком трепетное отношение? Думаю - нет! Он пришёл в этот мир не простым способом. И пришёл, прежде всего, как воин. А значит, он им и станет. И так будет правильно. И я больше никогда не откажу ему в его сути.
- Ладно! Мелкий упрямец! Но по стене полезешь сам! Нефиг на хозяине ездить!
Сказать, что Головастик был счастлив, это ничего не сказать...
Уже без мандража, привычно, совершенно спокойно, размеренно, я поднимался по гладкой стенке. Головастик, в силу своей шебутной натуры, носился по вертикали то рядом со мной, то забегая вперёд, то кругами вокруг меня.