Эта книга была лучшим, что случилось со мной (прости, Хелен; Хелен – моя жена, важная персона в детской психиатрии), и задолго до того, как я женился, я знал, что поделюсь ею со своим сыном. Я также знал, что у меня будет сын. Так что когда родился Джейсон (если бы он был девочкой, он был бы Пэмби; вы можете поверить в то, что женщина, работающая детским психиатром, даст своим детям такие имена?) – в любом случае, когда родился Джейсон, я решил, что на его десятый день рождения я куплю ему "Принцессу-невесту".
И сразу же забыл об этом.
Забегая вперед: отель Беверли Хиллз, прошлый декабрь. Я уже ошалел от обсуждения «Степфордских жен» Айры Левина, которые адаптирую для кино. Во время обеда звоню своей жене в Нью-Йорк, как я всегда делаю – это позволяет ей чувствовать себя нужной – мы разговариваем, и под конец она сообщает:
– Мы дарим Джейсону велосипед с десятью скоростями. Я купила его сегодня. Мне кажется, он подходит, как считаешь?
– Чем подходит?
– Ну ты же понимаешь, Уилли, десять лет, десять скоростей.
– Ему десять завтра? У меня совершенно вылетело из головы.
– Позвони завтра во время ужина и пожелай ему счастливого дня рождения.
– Хелен, – сказал я. – Слушай, сделай для меня кое-что. Позвони в книжный девять-девять-девять и попроси их прислать «Принцессу-невесту».
– Погоди, карандаш возьму, – она отошла на секунду. – Всё, диктуй. Какую там невесту?
– Принцессу. Автор С. Моргенштерн. Это детская классика. Скажи, что я проверю, как он прочитал, когда вернусь на следующей неделе, и что он не обязан полюбить её или что-нибудь в этом роде, но, если он не сделает этого, скажи, что я убью себя. Передай ему это в точности, пожалуйста; я не хочу слишком на него давить, ничего такого.
– Поцелуй меня, дурачок.
– Мммм-уа.
– И никаких старлеток. – Она всегда заканчивала разговоры этой фразой, когда я в одиночку наслаждался свободой в солнечной Калифорнии.
– Они все вымерли, глупенькая. – Это был мой стандартный ответ. Я повесил трубку.
А на следующий день откуда ни возьмись и вправду появилась живая, загорелая, дышащая жизнью старлетка. Я лежу, развалившись, у бассейна, а она проходит мимо в бикини, и она великолепна. У меня свободный день, я никого там не знаю, и потому начинаю соображать, как бы я мог приблизиться к ней, не вызвав у неё смеха. Я никогда ничего не делаю, но пялиться – неплохое упражнение, и я в высшей лиге засматривающихся на девушек. Так и не придумав ни одного реального способа подойти к ней, я начал наматывать свои круги. Каждый день я проплываю четверть мили из-за того, что в основании позвоночника у меня больной диск.
Вверх и назад, вверх и назад, восемнадцать кругов, и, закончив, я вишу у глубокого края, тяжело дыша, и тут подплывает эта старлетка. Она тоже хватается за бортик бассейна, может, в целых шести дюймах от меня, её волосы все мокрые и блестят, а тело под водой, но я точно знаю, что оно там, и она говорит (это произошло на самом деле):
– Извините, но вы не Уильям Голдман, который написал «Парни и девушки вместе»? Это вроде как моя любимая книга в мире.
Я сжимаю бортик и киваю; не помню, что именно я сказал. (Ложь: я точно помню, что я сказал, но это было так глупо, что я не могу этого написать; боже правый, мне сорок лет. «Голдман, да, Голдман, я Голдман.» Я произнес это как-то одним словом, так что трудно сказать, на каком языке, по её представлениям, я ей ответил.)
– Я Сэнди Стерлинг, – сказала она. – Привет.
– Привет, Сэнди Стерлинг, – ответил я довольно вежливо, по крайней мере для себя; если бы подобная ситуация повторилась, я сказал бы то же самое.
Тут меня вызвали по громкоговорителю. «Зануки никак не оставят меня в покое», – говорю я, она смеётся, и я спешу к телефону, думая, было ли сказанное мною вправду так остроумно, и, дойдя до телефона, решаю, что было, и говорю в трубку: «Остроумно». Не «алло». Не «Билл Голдман». "Остроумно", – говорю я.
– Ты сказал «остроумно», Уилли? – Это Хелен.
– Я на обсуждении сценария, и сегодня за ужином у нас переговоры. Зачем ты звонишь во время обеда?
– Враждебно, враждебно.
Никогда не спорьте со своей женой насчет враждебности, если она – аккредитованный фрейдист.
– Просто они сводят меня с ума своими идеями по поводу этого сценария. В чём дело?
– Ничего, пожалуй, кроме того, что Моргенштерн больше не издается. У Даблдея его тоже нет, я узнавала. Из твоих слов я подумала, что это что-то важное, и решила дать тебе знать, что Джейсону придется удовольствоваться своим отлично подходящим к случаю велосипедом с десятью скоростями.
– Неважно, – сказал я. Сэнди Стерлинг улыбалась. У глубокого края. Глядя прямо на меня. – Всё равно спасибо. – Я уже собрался повесить трубку, но затем сказал: – Раз уж ты зашла так далеко, позвони Аргоси на Пятьдесят девятой улице. Они специализируются на снятых с печати книгах.
– Аргоси. Пятьдесят девятая. Поняла. Поговорим за ужином. – И положила трубку.
Не сказав: «И никаких старлеток». Она заканчивает каждый разговор этими словами, а сейчас не сделала этого. Может, я как-то выдал себя голосом? Хелен бывает пугающе проницательной, она же психиатр и всё такое. Вина, словно пудинг, начала кипеть на задней конфорке моего сознания.
Я вернулся в свой шезлонг. Один.
Сэнди Стерлинг проплыла несколько кругов. Я взял «Нью-Йорк Таймс». Почувствовал поблизости определенное количество сексуального напряжения.
– Закончил плавать? – спросила она. Я положил газету. Теперь она находилась у края бассейна, ближайшего к моему шезлонгу.
Я кивнул, глядя на неё.
– Кто из Зануков, Дик или Дэррил?
– Это была моя жена, – сказал я. Сделав ударение на последнем слове.
Её это нисколько не побеспокоило. Она вылезла из бассейна и легла в соседний шезлонг. Тяжёлые, но словно отлитые из золота груди. Если вы любите такие, вам понравится Сэнди Стерлинг. Я люблю такие.
– Ты здесь из-за Левина, верно? «Степфордские жены»?
– Я пишу сценарий.
– Мне очень нравится эта книга. Это вроде как моя любимая книга в мире. Я бы очень хотела сняться в таком фильме, и чтобы ты был сценаристом. Я готова на что угодно ради подобной роли.