Я понимаю, но лучше бы не понимала. Он позво-ляет убить себя, и это разрешение ложится на мою душу страшным проклятием.
Нет. Я не могу этого сделать, не могу убить чело-века, не могу убить Ампелио. Я не кайзер и не принц Сёрен, я... Что-то трепещет в моей душе. «Теодосия», так меня назвал Ампелио. Это сильное имя, подхо-дящее королеве, мне дала его мать. Не думаю, что за-служиваю так называться, и всё же я стою здесь одна,
и если я должна выжить, мне придется взять на себя это бремя.
Теперь я должна быть Теодосией.
Дрожащими руками я поднимаю меч. Ампелио прав, его всё равно убьют, если не я — то один из охранников кайзера, но я могу сделать это быстрее, подарить ему легкую смерть. Что лучше: умереть от рук того, кто тебя ненавидит, или от рук любимого человека?
Сквозь тонкую, разорванную рубашку Ампелио, теперь уже не белую, а скорее, красную, я нащупы-ваю кончиком меча позвонки. Лезвие можно во-ткнуть вот сюда, слева, между выступающими ребра-ми. Я пытаюсь убедить себя, что это не сложнее, чем нарезать к обеду кусок мяса, но уже знаю, что это со-вершенно не то же самое.
Ампелио поворачивает голову и встречается со мной взглядом, в его глазах мне видится что-то на-столько знакомое, что у меня перехватывает дыхание и замирает сердце. Никаких сомнений не остается: этот человек — мой отец.
— Ты — дитя своей матери, — шепчет он.
Я заставляю себя оторвать от него взгляд и смотрю в глаза кайзеру.
— Несклонившиеся, несломленные, — отчетливо произношу я девиз кейловаксианцев, после чего вон-заю меч в спину Ампелио, и лезвие проходит сквозь кожу, мышцы и кости, прямо в сердце. Защитник так ослаб и исхудал, что меч входит в тело почти с лег-костью. Из раны фонтаном брызжет кровь, заливая мое платье.
Ампелио содрогается, издает глухой вскрик и за-мирает, пальцы, стискивающие мою лодыжку, разжи-маются, но я чувствую, что на ноге остался кровавый след. Я, не говоря ни слова, выдергиваю меч и возвра-
щаю стражнику. Двое других воинов волоком уносят тело, и за ним по полу тянется кроваво-красный след.
— Отнесите труп на площадь и повесьте на всеоб-щее обозрение. Любого, кто попытается его снять, вздерните рядом, — приказывает кайзер, потом по-ворачивается ко мне, масляно улыбаясь. — Хорошая девочка.
Кровь пропитала подол моего платья, мои руки в крови Ампелио, моего отца. Я делаю реверанс пе-ред кайзером, мое тело движется само, без участия разума.
— Приведи себя в порядок, леди Тора. Сегодня ве-чером я устраиваю прием, дабы отпраздновать смерть самого отъявленного бунтовщика Астреи, и ты, моя дорогая, будешь почетной гостьей.
Я снова низко приседаю и склоняю голову.
— Конечно, ваше величество/ с нетерпением буду ждать.
Слова будто не мои, они принадлежат кому-то другому. Мысли путаются, и краем сознания я нахо-жу в себе силы удивиться, что вообще могу членора-здельно изъясняться. Хочется вопить, плакать, хочется снова взять в руки меч и воткнуть прямо в грудь кай-зеру, даже если в следующую секунду я умру.
— Тебе еще рано умирать, — звучит у меня в го-лове голос Ампелио. — Ты справишься, ты будешь жить, будешь бороться.
Эти слова не приносят ни капли утешения. Ампе-лио погиб, а вместе с ним умерла и моя последняя надежда на спасение.
ТЕОДОСИЯ
На ватных ногах выхожу я в коридор, но не успе-ваю сделать и десятка шагов, как на плечо опу-скается чья-то ладонь, вынуждая меня остановиться. Мне хочется бежать, бежать, бежать до тех пор, пока я не останусь одна, а потом кричать и плакать, пока не исчезнет терзающая душу боль и останется толь-ко пустота. «Ты справишься, ты будешь жить, будешь бороться», — слышу я шепот Ампелио, но я не боец, я просто перепуганная, дрожащая девочка, не способ-ная трезво мыслить. Я пленница.
Обернувшись, я вижу принца Сёрена, его лицо -— бес-страстная маска, но в глазах проглядывает сочувствие.
Он не убирает руку от моего плеча, ладонь и по-душечки пальцев на удивление жесткие.
— Ваше высочество. — Я стараюсь говорить ров-ным, спокойным голосом, ничем не выдавая бушую-щую в душе бурю чувств. — Кайзеру угодно от ме-ня что-то еще?
Еще недавно подобная мысль привела бы меня в ужас, но сейчас я ничего не чувствую. Кажется, больше кайзеру нечего у меня забрать.
Принц Сёрен качает головой, отпускает мое пле-чо и кашляет.
— С вами... всё в порядке? — спрашивает он на-пряженным голосом, и я задаюсь вопросом, когда принцу в последний раз доводилось беседовать с де-вушкой. Он же ни с кем, кроме своих солдат, не раз-говаривает.
— Разумеется, — говорю я, хотя мне кажется, что мои губы движутся сами по себе, и слова эти чужие. Ничего со мной не в порядке.