Я вижу, как кайзер Корбиниан стискивает челюсти, и внутренне сжимаюсь в ожидании удара, но гроза еще не разразилась.
— Мы полагаем, что это именно он вызвал земле-трясение, чтобы привлечь на твою сторону больше людей, — говорит кайзер.
На это я тоже могла бы возразить, но заставляю се-бя молчать, изображая на лице смущение.
— «На мою сторону», ваше величество? — лепечу я. — Не знала, что у меня есть «сторона».
Улыбка кайзера превращается в оскал.
— Разумеется, я имею в виду мятежников, которые, как они утверждают, хотят «вернуть тебя на законное место королевы Астреи».
Я тяжело сглатываю: разговор перетекает в совер-шенно новое русло, и я не знаю, чего ждать. Кажется, я предпочла бы порку кнутом необходимости играть в эту новую игру.
Я опускаю глаза.
— Я не королева, у меня нет подданных, и Астреи больше нет. Благодаря милости вашего величества я теперь просто придворная дама, Принцесса пепла. Это мое законное место, и ничего иного я не желаю.
Произнося эту фразу, выжженную в моем сердце за долгие годы, я не могу смотреть на Ампелио. Я так часто ее повторяла, что она потеряла для меня вся-кий смысл, однако сейчас, в его присутствии, я сго-раю от стыда.
Кайзер кивает.
— Вот и я так считаю, но эти астрейцы просто ста-рые упрямые ослы.
Тронный зал взрывается от хохота. Я тоже смеюсь, но мой смех звучит жалко.
Кайзер поворачивается к Ампелио, глядит на него с издевательской жалостью.
— Подойди и поклонись мне, осел. Расскажи, где прячутся твои друзья-бунтовщики, и я позволю тебе провести остаток дней на одном из рудников. — Он широко улыбается распростертому у моих ног чело-веку.
«Соглашайся, — хочется закричать мне. — По-клянись ему в верности, выживи. Порадуй кайзера, и тогда, возможно, он сохранит тебе жизнь. Таковы правила игры».
— Я не склоняюсь ни перед кем, кроме своей коро-левы, — шепчет Ампелио, спотыкаясь на резких зву-
ках кейловаксианского языка. Его тихий голос разно-сится по залу оглушительным эхом, порождая волну охов, ахов и перешептываний.
Ампелио повышает голос.
— Да здравствует королева Теодосия Айрен Оузза!
У меня в душе рушится какой-то невидимый барь-ер, за которым я столько лет прятала запретные вос-поминания: всё, что я пыталась забыть, прорывается наружу мощным потоком, остановить который я уже не в силах.
Теодосия. Я не слышала это имя долгих десять лет.
Теодосия. Моя мать называла меня так, гладила по голове и целовала в лоб.
«Ты — единственная надежда нашего народа, Тео-досия».
Ампелио всегда звал меня «Тео», не обращая вни-мания на возмущение няни Верди. Я — его прин-цесса, заявляла нянька, а «Тео» —прозвище, подхо-дящее разве что грязной оборванке. Впрочем, Ампе-лио никогда не слушал это ворчание. Пусть я и была его принцессой, но значила для него гораздо больше.
Он должен был меня спасти, но так и не сделал этого. Десять лет я ждала, что кто-то явится мне на выручку, и Ампелио оставался последним осколком надежды.
— Может, он ответит тебе, Принцесса пепла, — говорит кайзер.
Охватившее меня потрясение меркнет при звуках моего настоящего имени, повторяющегося в моем со-знании снова и снова.
— Я... Я не посмела бы претендовать на такую власть, ваше величество, — лепечу я в конце концов.
Кайзер поджимает губы; это выражение лица слишком хорошо мне знакомо — он не терпит, ког-да ему отказывают.
— Именно поэтому я до сих пор позволяю тебе жить, не так ли? Чтобы ты служила ниточкой, за ко-торую можно вытаскивать на белый свет упрямых ас-трейцев.
Кайзер милосердно сохранил мне жизнь, но сде-лал это вовсе не по доброте душевной, осознаю я. Он держит меня под рукой, чтобы использовать против моего собственного народа.
Мои мысли становятся всё более дерзновенными, и хотя я понимаю, что подобные идеи весьма опасны, я больше не могу их заглушать. Более того, я впервые не хочу их заглушать.
Я десять лет ждала, что меня спасут, и в итоге полу-чила только покрытую шрамами спину и бессчетное количество мертвых мятежников. После поимки Ам-пелио кайзер ничего больше не сможет от меня полу-чить..Мы оба знаем, что он не настолько милосерден, чтобы, просто меня убить.
— Позволено ли мне будет говорить по-астрей-ски? — спрашиваю я кайзера. — Возможно, так это-му человеку будет понятнее...
Кайзер небрежно машет рукой и расслабленно от-кидывается на спинку трона.
— При условии, что я получу ответы.
Я колеблюсь, потом опускаюсь на колени рядом с Ампелио и беру его окровавленные руки в свои. Астрейский язык нынче под запретом, однако на-верняка кое-кто в зале его понимает, в противном случае кайзер вряд ли позволил бы мне на нем гово-рить.