Кондрат залпом осушил стакан, поднес к носу корку хлеба, шумно втянул воздух. Долго смотрел на Марину, пытаясь сфокусировать взгляд.
– Всю шизнь мою под откос пустила своими вещными соплями! Хватит рыдать, принеси лучше выпить.
– Нет в доме спиртного.
– Врёшь! – глаза налились кровью. – Неси, говорю, или пожалеешь!
Кондрат нащупал кухонный нож на столе. Марина инстинктивно отпрянула и прикрыла рот ладонью.
– Говоии, где пойло плячешь или пеняй на себя!
Кондрат встал, схватился за край стола, сохраняя равновесие. Марина вдоль стены медленно продвигалась к выходу.
«Это пьяное чудовище готово на всё ради водки!»
– Ну!
– В сарае твоя бутылка. Хочешь, иди сам, я тебе горькую не понесу. Марину охватил ужас, но все же попыталась достучаться до одурманенного мозга. – Опомнись, умоляю!
Но Кондрат, шатаясь, сделал первый шаг. Потом второй. Задев Марину плечом, направился тяжело к выходу. Марина пошла следом, нервно кусая губы.
Кондрат почти кубарем скатился с крыльца. С трудом устояв на ногах, медленно поплелся к сараю. Открыв скрипучую дверь, обернулся к Марине, стоявшей на крыльце.
– Хде?!
Марина бессильно махнула рукой в сторону и опустилась на ступеньки. Из глаз лились слезы, но она даже не вытирала их. Из сарая послышался грохот падающего тела, звон битого стекла. Марина быстро вскочила, испуганно заглянула в приоткрытую дверь.
Грязно ругаясь, Кондрат сидел на сваленном в кучу прелом сене и рассматривал порезанную о разбитые бутылки руку. Разгреб здоровой рукой сено вокруг и восхищенно присвистнул.
– Ессё четыле селые бутылки! – тон стал злорадно игривым – Ты зе моя умнитса! Ух ты моя запасливая! Я позалюй останусь сдесь зить.
– Да будь ты проклят со своими пьянками! – губы тряслись в нервном рыдании. – Хоть упейся, меня больше не увидишь!
Марина спешила уйти, подгоняемая издевательским хохотом Кондрата. Она не видела уже, как он поднял голову вверх, расставил в стороны руки с бутылками водки и благодарил Бога.
– Благодалю тебя, Отче за столь щедлый подалок! Не дал сгинуть заздуссему и больному человеку в милости своею!
Марина брела бесцельно прочь от дома. Слезы продолжали лить из глаз, но она упорно шла, видя все размытым сквозь мутную пелену. Споткнулась и упала на колени. Вытерев глаза рукавом телогрейки, осмотрелась вокруг и увидела… Кладбище.
***
Марина стояла на коленях в снегу, не чувствуя холода. Потом медленно встала, опираясь на железную оградку.
– Как же я сюда попала? – прошептала с испугом – Ноги сами принесли!
Взяв горсть снега, Марина остудила разгоряченное лицо и даже проглотила комочек, смачивая пересохшее горло.
– Так, спокойно, бояться нужно живых, а не мертвых. Уж в этом я сегодня убедилась. Сполна!
Перед мысленным взором вновь возникло искаженное яростью лицо Кондрата, его глаза, налитые кровью и… нож в руке. Марина вздохнула глубоко, сделала шаг, другой…
«Какая здесь тишина! И спокойствие!»
Марина долго ходила между могил, пыталась разобрать надписи на крестах и памятниках. Она уходила все глубже и глубже в кладбище.
«Кажется, я заплутала. – Марина уже успокоилась, про Кондрата даже и не вспомнила. – Но это не страшно, рано или поздно, ноги сами найдут нужную тропинку. Ведь нашли же они дорогу сюда!»
Стояла звенящая тишина, нарушаемая редким карканьем ворон на ветках деревьев.
«Даже не хочется уходить! Марина не спеша шла по тропинке - Тишь, да гладь, как говорят!»
Стало совсем тихо. Даже вороны куда - то пропали. Лишь скрип снега под ногами Марины нарушал ледяное безмолвие.
– Ааааааа! – истошно закричала Марина.
Марина попятилась и уселась в сугроб, не сводя широко открытых глаз от… В нескольких метрах стояла темноволосая девочка лет семи в легком летнем платье. Она что - то говорила, губы ее шевелились, но Марина не слышала ни звука.
Марина огляделась вокруг, но не увидела никого из взрослых.
– Ты, наверно, потерялась и замерзла в такой одежде! – обернулась к девочке – А где твои…?
Марина замерла. Приложив руку к груди, торопливо крестилась. Девочка показывала рукой в сторону, указывая направление. Затем начала колебаться как отражение в воде, если бросить камень. Постепенно она стала полупрозрачной, а потом и вовсе исчезла.
– Отче наш, иже еси…
Не дочитав молитву, Марина устремилась прочь. Она бежала, не разбирая дороги, спотыкалась о корни деревьев, кучки высохших веток срезанных кустов, припорошенные снегом могилы…
Перепрыгнув через очередную ограду, остановилась, словно наткнувшись на невидимую преграду.