— Ты увлекаешься боевыми искусствами? — Специи, пожалуйста, пусть хоть это случится, пусть случится.
Он пожимает плечами.
— Никогда не пробовал. Это слишком дорого. Ну ладно, у меня еще дела. Я пошел.
Его ноги уже направлены в сторону ночных переулков. Я должна быстро что-то решить, хотя сейчас у меня с этим туго. И тут меня осеняет:
— Ах да, чуть не забыла. Моя тетушка просила меня кое-что тебе передать.
— Правда, что ли?
— Да, сказала, что это очень важно. Сейчас принесу, если ты подождешь.
Он колеблется:
— У меня мало времени, — но затем любопытство берет верх над Джагшитом, который на самом деле еще совсем ребенок. — Ну ладно, только на минуту.
— Только на минуту, — повторяю я. Мысленно я уже во внутренней комнате, скрепляю края пакетика с деньгами, пишу к ним записку.
— Ты думаешь, я правильно сделала? — спрошу я позже у Равена, лежа рядом в постели. — Это показалось мне идеальным решением, все равно эти деньги бы пропали. Но сейчас я иногда сомневаюсь.
У него тоже пролегла складка сомнения между бровей. Но он не хочет меня расстраивать. И поэтому говорит:
— Я думаю, это было лучшее решение из всех возможных.
Но опасения продолжат терзать меня, и я говорю:
— В этом пакете было более тысячи долларов. Вдруг он употребил их на что-нибудь дурное, например, наркотики или оружие, вместо того чтобы пойти к Квеси и стать его учеником.
— Надейся на лучшее, — посоветует он, — верь в него и доверься миру. И на то, и на другое равные шансы. Как было и в случае с нами, — он вытянет мою руку из-под одеяла, поцелует каждый пальчик. Я поглажу его подбородок, короткие жесткие волоски, пахнущие лимоном. Да, он прав.
— Вспомни, какое у него было выражение лица, когда он открыл пакет? И когда он вышел за дверь?
Я вспомню его недоверчивый взгляд: «Это что, мне?». То, как он перечитывал записку снова и снова.
— Ты помнишь, что в ней было? — спросит он.
— Нет, — бесстыдно совру я и попрошу мне напомнить.
— В ней было: «Для Джагшита, моего милого завоевателя мира, чтобы начать новую жизнь». И внизу приписка: «Используй силу и не позволяй, чтобы использовали тебя».
— Как звучит, а? Моя тетушка — она ведь мудрая женщина, — я улыбаюсь Джагшиту. Затем снимаю плакат с двери и вручаю ему.
— Найди его, — говорю я.
В его глазах появляется новый блеск, его охватывают видения каких-то невообразимо мастерских ударов, ему видится, как он ребром ладони разрубает кирпич. Кия! — такое неистовое, что у соперника трясутся поджилки. Каты, изящные и точные, как движения в танце. Слава и успех, даже возможность сниматься в фильмах, как Брюс Ли. Прыжок из реальности в вечность.
Но пробивается беспокойство. Джагшит уже знает, что путь назад вдвойне длиннее. Что неожиданные препятствия появляются там, где их не было.
— Не знаю, может, мне дома не разрешат.
Я даю ему пакетик с ладду, бесаном и карамельками, для защиты. Чтобы не пропала решимость. Я говорю ему:
— Не узнаешь, пока не попробуешь, вот что сказала бы тетушка.
Он улыбается мне, немного испуганно, но открыто и в полную силу:
— Ладно, передайте ей спасибо. Передайте, я им всем покажу.
— Я верю, — прошепчу я, лежа в кровати с Равеном, оглядываясь на тот последний свой вечер, еще раз вспоминая Джагшита, который скоро пропал из виду в ночной серой мгле. Моя надежда и молитва — все, что осталось.
— Джагшит, я в тебя верю.
Наконец этот день закончился, покупатели разошлись, все, что было в магазине, продано или роздано, кроме того, что мне самой понадобится для пламени Шампати.
Пламя Шампати, синий огонь, зеленые угольки, звук огня, не похожий на звук дождя, что ты сделаешь с этим телом, что дали мне специи?
Куда ты заберешь это сердце, принадлежащее им?
А боль. Будет ли…
Хватит. Потом успеешь обо всем поразмыслить. А сейчас настал час, когда проросло семя соблазна, которое ты, сама того не подозревая, подобрала в тот день в супермаркете, посадила здесь и взращивала, поливая из реки твоих бесконечных желаний.
Я надела белое платье, подаренное мне Равеном, все пенное и пахнущее цветами, ниспадающее на тонкую талию, бедра, все шелестящее и струящееся вокруг моих голых ног. Я наполняю маленький шелковый мешочек порошком лотосового корня, травой долгой любви. Вешаю на шелковом шнурочке на шею, так чтобы мешочек лег меж грудей, пахнущих зрелым манго.
Теперь я готова. Я иду к той стене, где оно висит, откидываю с него полог. Тило, которая и так нарушила бессчетное количество правил.