Я сидела рядом с ней и наслаждалась рождественским духом вокруг нас, но больше всего я была рада тому, что моя сестра снова рядом со мной.
У Диего было кислое выражение лица, он теребил мишуру, висевшую на его шляпе, и выглядел таким же веселым, как рождественский эльф, который только что получил мешок.
— В чем дело? — спросила я его, уплетая сладкий миндальный круассан и откусывая от него кусочек.
София взглянула на него, но быстро отвлеклась на Тайлера, который пытался объяснить ей карточную игру.
— Ничего, — пробормотал Диего.
— Должно быть, что-то есть, — сказала я. Я не рассказала ему о том, что видела его мать в доме семьи Ориона. Орион все еще не доверял ему настолько, чтобы обсуждать подобные вещи, да и я чувствовала себя более осторожной рядом с ним в эти дни.
— Я не хочу идти домой, — угрюмо сказал Диего, вертя ложку в миске с хлопьями, которые превратились в кашу. — Мы даже не празднуем Рождество, и мама будет все время напоминать мне, почему я такое разочарование для семьи.
Я нахмурилась и посмотрела на Тори.
— Может быть, ты поедешь с нами во дворец?
Тори бросила на меня косой взгляд, который говорил: «О, пожалуйста, боже, нет», — а я ответила ей взглядом, который говорил: «Но его мать — полная сука, Тор».
Она закатила глаза в знак согласия, откусив большой кусок от бублика.
— Ты действительно думаешь, что мне можно? — с надеждой спросил Диего.
— Азартные игры с виноградом до последнего цента, — вздохнула Джеральдина, прислушиваясь к нашему разговору. — Это великое возвращение принцесс Вега во Дворец Душ, который пустовал восемнадцать лет, Диего Полярис! Тебе не следует присоединяться к ним в этом знаменательном событии.
— В любом случае, я сомневаюсь, что мама позволит, — сказал Диего со вздохом.
Я нахмурилась и с беспокойством посмотрела на Джеральдину.
— Неужели это действительно настолько важно?
— Да, потому что я действительно хочу просто поехать отдохнуть в большом доме с сауной и бассейном на несколько дней, так что… — Тори пожала плечами.
Джеральдина встала, затем запрыгнула на свое место.
— Это будет не просто большой праздник. Это будет самый кремовый торт, наполненный джемом «Фейберри» и сахарными ямочками; глазурь будет сделана из медового нектара самой большой пчелиной королевы, которая когда-либо расправляла свои крылья в Солярии! А вишенкой на вершине будет самый сочный, самый сочный фрукт, который когда-либо касался твоих губ! — Она шагнула прямо к столу, опрокинув миску с котлетами. — Это будет дьявольская божественность! Колокола Нунонга будут звонить вечность, чтобы запечатлеть этот момент для грядущих поколений! Монахини Галхуна будут выкрикивать имя Вега в вечную ночь! У Советников будут дрожать самые слабые колени, они будут изо всех сил стараться не поддаться своему самому отчаянному желанию преклонить колени к вашим ногам и отдать трон истинным королевским задницам, к которым они принадлежат! На одно мгновение никто в Солярии не вспомнит имен Акрукс, Ригель, Альтаир или Капелла, ибо Вега вернулись!
— Вега вернулись! — проревели Осел, подняв кулаки в воздух.
Я потеряла дар речи, глядя на нее: ее рука лежала на сердце, а другая рука была поднята вверх с распустившимися цветами на кончиках пальцев.
— Значит, ничего страшного? — сказала я, и Тори фыркнула, ее плечо ударилось о мое, когда Осел впали в истерику.
Я поспешила в кабинет Ориона, опаздывая, держа в руке задание в качестве полного оправдания на случай, если по дороге столкнусь с кем-нибудь из учителей.
Я написала ему сообщение, чтобы он встретил меня здесь после того, как я переоденусь в своей комнате. Он должен будет взбеситься, когда увидит, что у меня под пальто. Потому что ответ был — ничего. Кроме носков по колено и ботинках, я была в полном — боевом облачении.
Я подошла к его кабинету и взволнованно постучала в дверь.
— Войдите, — формально сказал Орион, и я ухмыльнулась, взялась за молнию и потянула ее наполовину вниз, шагнув в комнату.
Директор Нова сидела в кресле напротив него, спиной ко мне, и я потянула молнию вверх так быстро, что волосы застряли в ней. А-а-а!
Орион вытаращился на меня, когда Нова повернулась на своем стуле, приподняв одну темную бровь. Она нахмурилась, глядя, как я пытаюсь освободить волосы, стараясь не показать, что под этим чертовым пальто я голая. За что, звезды, за что?