- Степан! - хрипло гаркнул осветитель откуда-то из-под правой ложи. - Заснул что ли? Фильтры неси, бездельник.
- Ща-ас! - отозвался парень, боднув головой воздух, чтобы избавиться от вечно падающих на глаза волос.
- Юпитеры проверил?
- Все проверил, Трофим Трофимыч.
- Уверен? - В голосе осветителя слышался недобрый подвох.
- Ага.
- Ах ты шалопай безрогий! А правый крайний над левой ложей?
Степа посмотрел наверх - правый крайний и впрямь преспокойно светил себе под штатив, свесив свою железную башку.
- Дьявол! - выругался он. - Лезь теперь опять туда, на самую верхотуру. - И крикнул вниз: - Щас выключу, чево ж шуметь-то.
Но тут из-за сцены донеслись тревожные женские крики.
“Неужто горим?!” - первое, что пришло на ум Степе. Забыв про прожектор, он стал по-обезьяньи проворно спускаться.
Сбежались все - режиссер, реквизитор, костюмер, администратор. И конечно актеры - взъерошенные, полуодетые, с размазанным по лицу гримом. Степа своих кумиров никогда прежде такими не видел.
Пожилая актриса - виновница переполоха, не переставая причитать, хваталась то за сердце, то за голову. Ее лицо, как пасхальное яичко, покрывали разноцветные полосы и подтеки. То был грим смешанный с кровью.
- Марья Семенна, успокойтесь, прошу вас, - увещевал администратор. - Возьмите себя в руки. Объясните толком, что там стряслось, что с вашим лицом.
- Это ужасно...ужасно! - задыхаясь, вымолвила актриса, продолжая размазывать кровь по лицу. - Альберта Арнольдовича похитили.
- То-есть как это “похитили”? - нахмурился администратор. - Что вы такое говорите?
- Не знаю. Не понимаю. Я ничего не могу понять. Я...- Мария Семеновна всхлипнула как маленькая.
- Машенька! Душечка... - Режиссер взял в ладони ее пухлую руку, погладил, похлопал, будто приручая испуганного зверька. - Давай по порядку. Ну же, соберись.
Остальные окружили их плотным кольцом.
- Я в гримерной была, - взволнованно начала пострадавшая. - Альберт Арнольдович, как всегда, помогал мне после спектакля. Грим у меня, сами знаете, сложный, одной не справиться. И вдруг через зеркало я увидела позади нас что-то черное, ползущее по стене от двери. Я не успела понять, что это было: змея или чья-то рука в черной перчатке. Или еще что. Скорее всего рука. Она наощупь подбира-лась к выключателю. Онемев от неожиданности, я следила за ней. Но верхний свет вдруг погас. А вслед за ним взорвалась лампочка над гримерным столом. Вместе с плафоном. Меня, видимо, обсыпало осколками. Острая боль. Темень. Страх.
Спеша рассказать о случившемся, актриса говорила скороговоркой, без остановки, не давая себе возможности перевести дух, и оттого задыхалась. Судорожно глотнув, она продолжала:
- Все это длилось, я думаю, меньше минуты. Бедный Альберт Арнольдович даже слова не успел вымолвить. А потом началось самое ужасное. Не слышно было ни шагов, ни голосов, и в то же время я чувствовала, что окружена со всех сторон. Какие-то странные, едва уловимые шорохи. И не шорохи даже - движение воздуха. Будто воздух вокруг меня ожил и двигался сам собой. Я ощущала его не ушами а кожей. Это трудно передать. Я не могла кричать. Не могла сдвинуться с места. Мне казалось, я сейчас умру от разрыва сердца. Обыкновенные воры или злоумышлен-ники так себя не ведут. Некто передвигался в абсолютной темноте и ни на что, представьте, не натыкался. Когда, наконец, движение воздуха прекратилось, я поняла, что одна в комнате. Я окликнула Альберта Арнольдовича...Никто не ответил. - Она умолкла, прижав руки к груди и трагически изогнув брови.
- Наталья Иванна, - воспользовавшись паузой, обратился режиссер к костю- мерше, - окажите помощь пострадавшей. Промойте ей раны, продезенфицируйте... Дальше, Машенька. Что было дальше?
- Я рискнула выбраться из кресла и, превозмогая страх, пошла к двери, беспорядочно шаря в темноте. Если б наткнулась на ту черную руку, умерла бы на месте. Но я благополучно добралась до выключателя... Мне нечего больше добавить. Пойдите, взгляните сами. Может у меня на почве стресса начались галлюцинации. - Будто куль с провизией, актриса тяжело рухнула на стул, прикрыла утомленно глаза, подставив израненное лицо подоспевшей с тазиком костюмерше.
- А где наш гример? - раздалось сразу несколько голосов.
- Исчез, - не открывая глаз, проронила актриса.
- Ах, да о чем она говорит! Ну кому, скажите на милость, могло придти в голову похищать старого гримера? - озадаченно вопрошал молодой герой-любовник.
- Лучшего гримера! - поправил ему хор голосов. - Лучшего гримера всех московских театров!
- Пусть так, но похищать-то зачем?- стоял на своем вопрошавший. - Не антиквариат ведь. Не музейная редкость. Не дедушка миллионера. Ну переманить, ну перекупить, это я еще могу понять...