Убрав последний чемодан в гардеробную, Аня разлеглась на кровати, покрытой нежно-лиловой шелковой накидкой. Оглядывая свою комнату, она сравнивала ее с большим стадионом. Столько пространства для неё одной было явно многовато… Его не получилось даже полностью заставить мебелью, центр комнаты так и остался пустым. Вдоль противоположной стенки стоял зеркальный шкаф, в которой отражалась лежащая фигура Ани. Панорама гардероба была настолько красивой, что можно было забыть об этих раздражающих солнечных лучах, отражающихся от зеркальной поверхности. Над потолком висела люстра, усыпанная стеклянными висюльками, напоминающие ей звезды. Именно звездное ночное небо Аня любила больше, чем любое другое. Иногда (еще в старом доме) она забиралась на крышу, стелила плед и лежа смотрела на черную бесконечную даль, разглядывая звезды разных цветов и размеров. Аня поражалась их красотой. Вроде бы в них не было ничего особенного, маленькие светящиеся кружочки, но в них было что-то манящее, то чего она не могла объяснить.
— Мечтаешь? — ласково спросила, только что вошедшая в комнату Василиса Потаповна.
Аня на секунду закрыла глаза и кивнула.
— Ну, это как всегда, — сказала бабушка и добавила, — Сегодня первое занятие с новым репетитором. Я сейчас уеду по делам, побудешь дома одна. И не забудь ее встретить, она подойдет к двум часам.
Раздав краткие указания и потрепав внучку за рыжие волосы, Василиса Потаповна закрыла за собой дверь. Аня протяжно вздохнула, меньше всего ей хотелось изучать правление князей Рюриковичей…
Выбирая профессию, Николай Илларионович не думал, что работать с детьми будет так сложно. Даже этот Ермолаев, прилюдно избивший лучшего ученика школы Дмитрия Москаленко, чего стоит.
— И что будем делать? — спросила Кира Анатольевна у директора.
Он отвернулся от окна и сев за кресло, начал медленно перебирать какие-то бумажки. Это помогало ему сосредоточиться на проблеме.
— Ну что же, — наконец сказал он. — Безусловно, Вячеслав понесет наказание за содеянное. Родителей его я вызывать не собираюсь и думаю, что Дмитрий тоже не захочет их привлекать. Серьезных повреждений же нет?
— Все в порядке, Николай Илларионович, — ответил Москаленко, потирая свой излюбленный нос. — И родителям ничего говорить не буду, думаю, что с Ермолаевым мы найдем общий язык, я лично попытаюсь сгладить конфликт.
— Как же, — ухмыльнулся Слава.
— Ермолаев! — тут же осадила его Кира Анатольевна. — В твоем положении тебе лучше помолчать.
— Что же собственно случилось? — догадался спросить Николай Илларионович. — Почему ты Ермолаев позволил себе ударить своего одноклассника?
Слава молчал. Ну а что он мог сказать? Что вспылил, что Москаленко сволочь редкостная? Все это бы звучало, по меньшей мере, глупо и не убедительно.
— Молчание, — констатировал директор. — Значит, ты не осознаешь своей вины?
— Осознаю, — тихо ответил Ермолаев.
— И ты мог бы представить, какие будут последствия?
— Мог бы.
— Почему же ты тогда не подумал об этом, прежде чем ударить Дмитрия?
Слава не знал, как ответить на этот вопрос. Нет, точнее, он знал, но директору говорить не собирался.
— Николай Илларионович, — вмешалась как нельзя, кстати, Кира Анатольевна, — Смею предположить, что в этой ситуации не маловажную роль сыграл характер Ермолаева. Юноша довольно таки одинок, может быть вспыльчив и не всегда дисциплинирован.
Директор понимающе кивнул головой и велел отпустить Москаленко.
— А для тебя Ермолаев, — сказал Николай Илларионович, — последнее предупреждение. Если подобное повторится в школу, будет приглашен Иван Сергеевич.
— Я Москаленко больше не трону, — сквозь зубы проговорил Ермолаев.
— Ну, вот и хорошо, — улыбнулся директор, — А теперь ступай, нам с Кирой Анатольевной поговорить нужно.
Вячеслав встал с кресла и удалился.
— Вы уж проследите за парнем, — попросил Николай Илларионович таким тоном, что отказать ему не представлялось возможным. Кира Анатольевна Загибина хорошо знала, когда начальство просит или склоняет что-то сделать таким тоном, то это означает скрытый приказ, который должен быть немедленно исполнен. Однако ей не очень — то хотелось следить за тихоней и троечником Ермолаевым. Кира Анатольевна его не любила и, если честно, очень не хотела принимать его в десятый класс. Ну что такому как он делать в старшей школе? И не светоч разума, и не артистичен, и особо ничем не увлекается. Ну, вот зачем он ей?