— Какой с него толк? — продолжала Лина. — Вот если бы его дед, или кто там его воспитывает, владел парикмахерской, как твоя мама, то был бы конечно другой разговор.
— Да не в волосах дело, — объяснял «простую истину» Дима. — Главное — чем больше у нас будет таких шестерок, тем популярнее на их фоне будем мы.
— Тогда почему ты хочешь выгнать его из школы?
Вот этот вопрос был куда серьезнее. И ответ на него был прост. Москаленко завидовал Славе. Да он был куда обеспеченнее его, оценки Димы были на порядок лучше, но его мать была простой парикмахершей, сумевшей открыть свой салон, который чудом стал приносить хорошую прибыль. А мамаша Ермолаева- писательница фантаст, известна не только в России, но и за рубежом. Славику открыт путь в Штаты, в счастливую, богатую жизнь. Это бесило Диму. Почему все, что имеет этот хлюпик, не может иметь он?
— Да так, мусор в школе надоел, — туманно ответил Москаленко Гвоздич.
— Мусор? Дим, иногда я тебя не понимаю. Причем здесь Слава и твой мусор?
— Да потому что Слава- это и есть мусор! — рявкнул Дима, вскочил со стула, и, надев свой пиджак, начал собираться домой.
— Ты куда? — спросила девушка, хлопая ресницами.
— Дел много.
— Ну, может еще, останешься. Клавдия Борисовна чай сделает или сок, что ты больше всего любишь, — уговаривала его Гвоздич. Подойдя к нему, она взяла его за плечи и, обняв, почувствовала его аромат. В его мягкие, светлые волосы можно было уткнуться и простоять так весь день.
Однако Диме такая перспектива не нравилась, отодвинув ее от себя, он бросил:
— Свидание окончено. Пока, позвоню вечером…
Глава 4
Солнце нещадно слепило в глаза. Славе хотелось чем-нибудь прикрыть голову, но кепку он, как назло, не взял. Изредка он смотрел на бодро идущую рядом с ним случайную знакомую. Она оказалась довольно интересной собеседницей. Болтала просто без умолку. И причем о всякой ерунде.
— Когда мне было пять лет, бабушка впервые привезла меня сюда. Мы проходили около парка, и представляешь, что я у нее спросила? — смеясь, спросила Аня.
Ермолаев давно потерял нить ее повествования и не имел ни малейшего представления, что ей ответить.
— Я спросила у нее, — продолжила она, — почему кустики в парке такие лысые.
— Какие? — прищурился недоуменно Слава.
— Ну, лысые, подстрижены в форме квадратиков, а листвы почти нет.
— Дебильные у тебя истории какие-то, — скривился Ермолаев, потирая свой нос, который стал болеть еще больше и кажется, на нем начинал багроветь синяк.
— У самого не лучше, — отбила мяч Аня. — Мы идем уже десять минут, а ты так ничего о себе и не рассказал.
— Не о чем говорить.
— Прям так и не о чем?
Слава покивал головой. Все остальное время они шли молча.
— Послушай, а как тебя зовут? — после довольно-таки большой паузы спросил Слава.
— Аня Нечаева. Но это мое неполное имя.
— А какое полное? — усмехнулся Ермолаев. Неужели она и отчество свое назовет?
— Юлиана Элизабет Беатрис.
— Ого. Ты что потомок голубых кровей?
— Нет, — засмеялась Аня. — Последние два я только, что придумала. Хотела проверить, как ты меня внимательно слушаешь.
— И проверила?
— Да.
— Значит ты Юлиана Нечаева.
— Мне больше нравиться имя Аня.
— Мне тоже, — улыбнулся Слава, но отдернул себя. Чего доброго привязываться к ней.
— А тебя как?
— Что? — опомнился от размышлений Ермолаев.
— Как зовут?
— Вячеслав Ермолаев.
— Слава?
— Ну да, но что так, что сяк. Имя всеравно паршивое.
— Милое имя. По-моему, ты слишком строг к себе.
Слава немного покраснел. С первого взгляда Аня показалась ему глупой болтушкой, а сейчас он понял, что это не так. Просто она слишком открытая и, похоже, очень добрая и наивная.
— Ты говорил, что живешь где-то здесь, но я не вижу вблизи, ни одного коттеджа.
Слава горько ухмыльнулся. Люди ведь не только в особняках живут. Она, небось, и не видала мелких избушек с облупившейся краской. Зеленый дом стоял на прежнем месте, как ни в чем не бывало. Его все также прикрывала огромная яблоня еще со зреющими плодами. Райское местечко! Но, наверное, не для таких как Аня.
— Мой дом прямо по курсу, — сказал он и пальцем показал в сторону старого домика.
— Ты живешь здесь?