— Василиса Потаповна, вы извините, но кроме чая у нас пока ничего нет. И кстати, большое вам спасибо за те деньги, — продолжил Иван Сергеевич.
— Какие деньги?! — удивилась женщина.
— Как же, — напомнил ей дед, — Те, что Аня дала вчера.
— Аня! — недовольно окликнула Василиса Потаповна внучку.
— Погодите, — успокоил ее Иван Сергеевич. — Давайте не будем ругать девочку за ее поступок. Она нам все-таки хорошо помогла. Деньги нам были очень нужны. Анечка же у вас их не украла.
— Нет, — ответила женщина. — У меня ничего не пропадало. Из карманных, наверное, взяла.
— Ну вот и хорошо, — улыбнулся он. — Все разрешилось.
— Бабушка, — крикнула с чердака Аня. — Ты уже пришла?
— Как видишь, — недовольно ответила Василиса Потаповна.
— Что-то случилось? — напряглась девушка.
— Ничего, ничего Анечка, — ответил Иван Сергеевич. — Садитесь пить чай. И Славу позови.
— Он сегодня какой-то странный, — заметила Аня. — Наверное плохой день. Лучше его не трогать.
— Узнаю своего внука, — вздохнул Иван Сергеевич, протирая свои очки в стальной оправе от пылинок.
— Иван Сергеевич, благодарю вас за столь теплый прием, но нам с внучкой уже пора. Время позднее, у меня завтра много работы, да и Аня устала.
На последней фразе Василиса Потаповна в упор посмотрела на Юлиану, желая получить подтверждения ее словам.
— Да, — коротко ответила Аня.
— Тогда, до встречи, — плохо скрывая разочарование, проводил их Иван Сергеевич.
Как только за гостьями захлопнулась дверь, на кухню спустился Слава и спросил:
— Ну как все прошло?
— Да никак, — ответил Иван Сергеевич. — Пойду картину доделаю.
— Давай, — в дорогу ему сказал Ермолаев. — Твори…
Еще один будничный день начался так же непримечательно, как и все остальные. Противный дождь накрапывал, раздражая людей. Деревья медленно покачивались от слабого, еле ощутимого ветерка. Никита Джонсон снял с головы капюшон и вошел в школьное фойе. Народу было немеренно. Пятиклашки, словно грибы, расположились на всех лавках и размахивали своими мокрыми куртками.
— И че я сюда приперся? — вслух спросил себя Никита. — Сидел бы дома, чай пил. Да еще на Киркину рожу смотреть. Жуть!
— И вам доброе утро, — приторно-сладко улыбнулась Кира Анатольевна.
Никита не ожидал, что столкнется с класснухой, медленно повернувшись он спросил:
— Вы че все слышали?
Учительница кивнула.
— Да это не вы были, — в свое оправдание сказал он. — Другая Кира.
— Конечно, другая, — легко согласилась Кира Анатольевна. — Я тебе верю. Но боюсь, что твои родители тебе вряд ли поверят.
— Вы им все расскажете? — спросил Никита.
— Нет, если ты выполнишь одну мою просьбу.
— Какую?
— У тебя же с математикой все хорошо?
— Все отлично, — уверил ее Джонсон. — Пока не одной тройки.
— Тогда позанимайся с Таей.
— С Шевельковой? — презрительно пискнул Никита. — Ну уж нет.
— Это еще почему?
— Ну…она, — пытался найти оправдание Джонсон, водя глазами по полу.
— Значит, причин для отказа у тебя нет? Хорошо, я скажу ей, что ты с ней будешь заниматься.
Никита протяжно вздохнул. Он не хотел заниматься с девчонкой из параллельного класса. Тем более с такой, как Тася.
— Ну, блин! — взвыл он.
— Чего ноешь? — спросил у него Москаленко, подойдя к нему.
— Я теперь занимаюсь матаном с Шевельковой.
— С кем? — не понял Дима.
— Ну с дурой из 10А, — пояснил друг.
— И кто тебя обрек на такие страдания? — ухмыльнулся Москаленко.