С рисунками вроде этого, было легче всего понять, почему из-за этого альбома у меня уже бывали проблемы. Когда я впервые пожаловалась на покалывание в голове и неясное зрение, мама отвела меня на полное обследование и тесты, к уйме докторов - все оказались отрицательными. На протяжении всего времени, я была в состоянии скрывать то, какими ужасными были мои галлюцинации. До тех пор пока мама не нашла мой альбом. Я доверилась ей, рассказав о своем апокалипсическом бреде. Что оказалось большой ошибкой. После просмотра ужасов страница за страницей – пепла и разрухи, гнусных страшилищ, изобилующих среди почерневших руин, она начала сопоставлять факты.
– Разве ты не понимаешь, Эви? Твои галлюцинации – это вещи, которым обучала тебя бабушка, когда ты была маленькой. Видела чокнутых на улице, кричащих о конце света? Она не сильно отличалась от них! Оглядываясь назад, я понимаю, что она... она внушила тебе свои убеждения. Я знаю это потому, что она пыталась сделать это со мной!
Я была повержена. Ты можешь отрицать, что совершенно свихнулась, если хочешь, но когда у родителей есть копия твоих галлюцинаций на бумаге и есть семейная история психических заболеваний – ты пропала.
Мама выдернула меня со второго семестра, за пару недель до окончания, и отвезла в ПШР. Доктора там лечили меня теми же методами, что и детей спасенных из сект. Моя перенастройка начиналась с единственного вопроса:
– Эви, ты понимаешь, что должна отвергнуть учение своей бабушки?..
Я отвечала тому доктору нечленораздельно из-за препаратов, которыми меня накачивали. Но я никак не могла вспомнить свои ответы...
Гастон снова отвлек меня, спрашивая Джексона о последней помеченной им самочке. Кайджан имеет успех? Я бросила взгляд на Джексона через плечо. На его столе лежал только конспект по истории, несколько вырванных листков бумаги и единственный карандаш, крепко зажатый в его большом, обмотанном пластырем, кулаке. Выражение его лица было самодовольным, когда он ответил:
– Embrasser et raconter? Jamais. (Поцелуи и разговоры? Никогда.)
Я с раздражением закатила глаза, а затем вернулась к своему альбому, заканчивая еще одну из деталей на эскизе – другое глазное яблоко человека, уступая давлению, повисло рядом с первым.
Но следующий вопрос Гастона снова привлек мое внимание.
– T’aimes l’une de ces filles? Нравилась ли Джексону какая-либо из здешних девчонок?
Он ответил басовитым голосом.
– Une fille, peut-etre. Пожалуй, одна.
Я снова почувствовала на себе его взгляд. Ранее Мэл уже спрашивала:
– Неужели он действительно думает, что у него есть шанс с тобой? - и я вроде как верила, что у него и правда есть.
Вчера, я решила его избегать. Не так уж легко это сделать. В отличие от большинства парней, Джексон возвращался к своему шкафчику после каждого урока. Если быть честной, его остановки, вероятно, служили для наполнения фляжки. Но иногда, сделав глоток, он поворачивался ко мне, приоткрывая рот, словно собирался что-то сказать. Я всегда награждала его холодной улыбкой и уходила прочь. И кайджанский бабник казался удивленным, что я была неуязвима к его чарам. Соглашусь, он был привлекательным – некоторые девушки вздыхали, когда он проходил мимо них....
Делая вид, словно я увлечена кучей карт, висевших на стене класса, я посмотрела через плечо, чтобы проверить, смотрит ли он еще на меня. Его взгляд был на мне. Мы меряли друг друга взглядами, солнечный свет, проникавший сквозь окно, падал на его красивое лицо, подчеркивая серые глаза и точеные черты лица. Его скулы, квадратная челюсть и черные, как вороново крыло волосы, вероятно имели Чоктаусское или Хоумское происхождение.
(Прим. редактора: Chahta и Houma — коренные народы США).
Неудивительно, что в нем было так много пикантности. Откуда взялись подобные мысли? Я отвернулась, покраснев. Даже если бы у меня не было парня, я никогда не стала бы встречаться с досрочно освобожденным байкером. Который, если верить слухам, был главарем, стоявшим за волной новых краж в Стерлинге.
Возвращаясь к рисунку, я побледнела от своего чудовищного наброска. Порезанный на ленты, задушенный виноградной лозой человек. Это было столь подавляюще тревожным знаком, но не было никого, кому бы я могла довериться, никого, кто сказал бы, что все наладится. Если моё сумасшествие было тем, через что пришлось пройти моей бабушке, я хотела бы поговорить с ней об этом. Но мама до сих пор запрещает мне не то что общаться, но даже думать о ней...
– Всем сесть, – сказал Бруссард. – Сегодня, мы собираемся немного узнать о французских Акадийцах или Кадийцах – обычно более известных, как Кайджаны.
(прим. Кадийцы (Cadians) – французский вариант названия кайджан).
Он мог, пропиарить все кайджанское, если бы захотел; все уже составили свое мнение о прибывших. Всякий раз, когда Клотиль, виляя бедрами, шла по коридору в своей микро-мини юбке и обрезанной футболке, мальчики останавливались и пялились, создавая затор. Парни из этого города просто никогда не сталкивались с девушкой, так очевидно доступной в плане секса, и это заставляло их вести себя немного дико. Большинство студентов избегали Джексона, который своим стальным взглядом и складным ножом, даже и не пытался рассеять вокруг себя слух о карцере. Трое других кайджанов были не менее назойливыми, они выбивали книги из рук студентов или толкали их.
– Изначально они были французскими поселенцами в Акадии, – начал Бруссард, – теперь более известной, как Новая Шотландия. - Он поднял деревянную указку и показал на карте Канады.
– Когда английские протестанты, управлявшие этой областью, выставили им условия - либо сменить веру, рьяно католическую, либо уехать, акадийцы мигрировали в Луизиану, обосновавшись на заболоченных рукавах реки, которые все остальные считали ничего не стоящими.
Акадийцы-Кадийцы-Кайджаны. Дошло? Я не особо интересовалась этой темой. Поэтому включилась в работу только тогда, когда Бруссард закончил свою лекцию и перешел к раздаче небольших заданий по местной истории. Сорок процентов нашего балла составляла исследовательская работа в группе. Я безучастно слушала, как он объявлял о шестнадцати группах; я прекрасно могла сработаться почти любым в этом классе.
– Джексон Дево и Эви Грин.
Черт. Я в паре с парнем, который пялится на меня в течение нескольких дней? Я прикусила губу, оглядываясь на него. Он кивнул в подтверждение. Бруссард произнес:
– В последней половине этого семестра, вы будете сидеть с вашим партнером, совместно разрабатывая встречи и графики исследований за семестр.
Видеться с Джексоном весь семестр? Очевидно, мне придется делать всю бумажную работу. Но что-то мне подсказывало, что пьяный байкер, который пялился на мою задницу в Порше, будет настаивать на нашем совместном "исследовании". Когда все начали пересаживаться за указанные парты, он с нахальной ухмылкой похлопал по освободившемуся месту рядом с собой. Он ожидал, что я побегу вприпрыжку, чтобы сесть ближе к нему? Стану его помеченной самочкой? Мне это не нужно! Мое обучение и так было выматывающим и без развратного, досрочно освобожденного парня. Снижение моих баллов было одним из того, за чем следила мама, и это дало бы ей повод думать о рецидиве. Когда я представила свое возвращение в ПШР, моя рука дернулась вверх. Бруссард проигнорировал меня. Я прокашлялась:
– Мистер Бруссард, я могу... – Мой голос затих, когда он повернулся ко мне и с раздражением сдвинул свои густые брови.
– Эви, начинай работать над этим. Сейчас же. - Я решила потерпеть оставшиеся тридцать минут, а затем поговорить с Бруссардом после урока...
Джексон плюхнулся на парту рядом со мной, и его серые глаза были полны ярости. Я торопливо закрыла свой альбом, но он, должно быть, успел заглянуть в него, потому что на секунду нахмурился, прежде чем сказать:
– Ты, даже не знаешь меня, а закинула удочку на другого... podna?