— Перестаньте перед ним расшаркиваться, Марвин, — сказал Пайн. Он повернулся ко мне. — Не испытывайте свое счастье, Такер. Вы не так-то твердо стоите на земле. Послушайте моего совета…
— Плевать я хотел на ваши советы. Мне нужна моя жена. И немедленно.
— Не говорите мне, что вам нужно, — ответил он. — А то получите такое, чего совсем не захотите.
— Успокойтесь, Росс, — посоветовал Ризер.
— Я не хочу успокаиваться. Этот сукин сын сломал мне руку, а сейчас пытается сказать, что…
Я схватил его за волосы и вывернул голову, потом выволок из комнаты в одну из приемных рядом с гостинной. Схватив со стола стеклянный графин, я разбил его о спинку стула.
По-прежнему держа Пайна за волосы, я повернул его и пихнул в кресло у дальней стены. Встав за его спиной, я прислонился к стене, одной рукой закинул его голову назад и прижал разбитое горлышко графина к шее Пайна. Тэгг и Ризер остановились в трех метрах и молчали.
— Я останусь здесь до тех пор, пока моя жена не войдет в эту дверь. — Я нажал стеклом на шею, и по воротнику рубашки Пайна потекла струйка крови. — Через каждые пять минут буду делать еще один надрез. Если Телма не будет здесь через полчаса, я перережу ему горло.
— Боже мой! — воскликнул Ризер.
В другом углу комнаты стояли высокие напольные часы. Телму привезли уже через двадцать три минуты. Я не хотел, чтобы она видела, как я держу Пайна, как его рубашка пропитывается кровью. Но другого выхода не было.
Как только Гэддис привела ее, я спросил Тэгга:
— А что с нашим самолетом?
Телма во все глаза смотрела на меня из противоположного угла.
— Он готов взлететь, как только вы будете готовы, — ответил Тэгг.
— Где он?
— В Бербанке. Там, в долине.
Я по-прежнему держал Пайна.
— Хорошо. Я хочу уехать сейчас же. И вы отвезете нас, — сказал я Tarry. — В обычной машине, а не в мясном фургоне, у которого двери не открываются.
Телма так ничего и не сказала. Тэгг взглянул на нее, она отвела глаза.
Тэгг отвел ее к машине, а я шел за ними, волоча Пайна. Ризер, Гэддис и Брукшир стояли, глядя нам вслед.
Телма села на заднее сиденье. Садясь впереди рядом с Тэггом, я оттолкнул Пайна. Он тяжело сел на клумбу рядом с дорожкой. Я сел в машину, опустил окно и смотрел, как он поднимается, держась за горло, и разглядывает кровь на пальцах. Потом он посмотрел на меня, как бы не веря в происшедшее, и в его взгляде читалась ненависть. Губы Пайна шевельнулись, но он ничего не сказал.
Когда машина отъехала от дома, я оглянулся и посмотрел на Телму. Ее лицо было бледным, глаза покраснели — видимо, она плакала. Она смотрела на меня так, словно никогда раньше не видела. Я повернулся и сел, глядя прямо перед собой. Вдоль всей дороги до аэропорта флаги были приспущены до середины флагштоков. Мимо нас проносились полицейские машины с гудящими сиренами.
59
Когда мы приехали в аэропорт, Тэгг направил машину через всю стоянку автомашин, мимо аэровокзала, в самый дальний конец и нашел свободное место рядом с забором, как раз позади длинного алюминиевого ангара. Прямо перед нами, метрах в ста, я увидел на стоянке реактивный самолет, на котором мы прилетели из Коста-Рики.
— Он готов, — сказал Тэгг.
— Чем скорее, тем лучше, — ответил я.
— Вам предстоит долгий перелет на голодный желудок. На вашем месте я купил бы здесь бутербродов. — Он показал в сторону грузовика, в кузове которого стоял человек и продавал рабочим бутерброды, пончики, кофе. К очереди все время подходили новые люди из ангара.
— Я вернусь через минуту, — сказала Телма. — Куплю что-нибудь поесть. — Она вылезла из машины. В окно я протянул ей деньги, и она пошла к грузовику.
Минуту мы с Тэггом молчали, потом я сказал:
— Можно задать вам один вопрос?
— Задавайте. Но ответа, возможно, не получите.
— Я хотел бы знать, закончилась ли эта история.
Он пристально посмотрел на меня, потом достал сигарету и закурил. В конце концов он открыл рот:
— Вы хотите знать правду? — Я кивнул, и он продолжал. — Правда в том, что я не знаю. — Он глубоко затянулся. — Единственная операция, которая мне нравится, — когда действует только один человек. Чем больше в работе участвуют людей, тем больше возможностей для каких-то накладок. Чем происходящее опаснее, тем больше приходится скрывать. И больше всего беспокоится человек, который отдал первый приказ. Он всегда теряет больше других. Если он запаникует, костяшки домино начнут распадаться.
— А как это затронет меня?
— Не знаю, возможно, и затронет. Давайте скажем так: если бы на вашем месте мне хотелось скрыться, например, в Бразилию, я бы так и сделал.