В какой же переплёт он попал, как же увяз в этом непростом деле. И если бы не личный мотив, он как и Свенсон, отошел бы в сторону от чокнутых миллионеров, жадных старух и психиатрических больных.
Губерт воспользовался паузой в разговоре и вышел в палату к Смолланду. Хью потирал покрасневшие глаза. Ночь была на исходе, а никаких серьезных решений принято не было, Юю всё еще находилась в опасности. Хью опустился в кресло и на несколько минут задремал. Усталость брала верх, и он даже не встрепенулся, как Губерт вернулся с горячим кофейником. Губерт деликатно покашлял и Хью приподнял сонные веки.
— Перейдем к теме лечения Юджины Майер, — сказал он сипловатым с дремоты голосом.
— С малышкой я познакомился в клинике профессора Бреццеля. Я работал его ассистентом. Это произошло в 1973 году. К тому времени Бреццель уже устал бороться с этой девочкой. Именно с девочкой, а не с болезнью ребенка. Как настоящий специалист своего дела, Бреццель не мог не понимать, что перед ним совершенно здоровый ребенок. Несмотря на то, что Бреццелю довольно много заплатили за его молчание и липовое заключение о болезни Юю Майер, у него не поднималась рука «глушить» сознание ребенка сильнодействующими препаратами. Он находился в чрезвычайно сложном положении. С одной стороны был здоровый ребенок, а с другой стороны — заключение, в котором Юджина была представлена как невменяемая. И в любой момент по прихоти Лилиан Майер все могло измениться. Написав недостоверное заключение, Бреццель стал его заложником. Меня, разумеется, в тонкости этого дела он не посвящал. Но все было видно невооруженным взглядом. Юджина ненавидела Бреццеля и устраивала ему скандалы и истерики, отказывалась есть, швырялась вещами, пыталась укусить его, поцарапать. Держать ее в клинике без того, чтобы не задавить препаратами было невозможно, но и пойти на такой грех Бреццель не мог. Поэтому он поручил дело мне, вкратце сообщив, что если я найду подход к ребенку, он чуть ли не озолотит меня.
— И вы нашли к ней подход?
— Как видите, — усмехнулся доктор. — Я начистоту поговорил с Юджиной. Сказал, что мы будем играть с ней в игру, и если она все будет делать правильно, то скоро выйдет из клиники. Девочка мне поверила, потому что я поверил ей. Я действительно поверил, что она не убивала своего отца, и что ее отец действительно жив.
— Вы видели когда-либо Якоба Майера?
— Нет, я не встречался с ним, но я встречался с Борисом Казариным. Этот человек в итоге согласился на то, чтобы Юджина переехала жить к нему. Всё было сделано тайно и с согласия Лилиан Майер. Они заключили какую-то сделку, суть которой я не знаю. Профессора Бреццеля, насколько я понимаю, в хитрый план не посвятили. Мне без труда удалось украсть документы из архива клиники на Симону Этель, которая была нашей пациенткой. Под этими документами Юджину вывезли из страны. Паспорт был подлинный, риска никакого.
— Что именно вы предложили сделать с Юю в клинике?
— Я разработал ее план лечения и ежедневно заполнял его, показывая улучшения состояния больной. Юджина перестала встречаться с Бреццелем. Через год мы составили с профессором коллективное заключение о возможности ее выписки из стационара. Ребенок вернулась на виллу с тем, чтобы наблюдаться у меня. Дважды в неделю она посещала мои консультации. Лилиан Майер была в курсе этого плана лишь в общих чертах. Она не интересовалась судьбой девочки.
Губерт рассказал, что даже за заключения и план лечения платил профессор Брецель, который отщипывал кусочек от жирного пирога. Счета за лечение оплачивала старуха Майерша. А когда Юджину выписали, и Густав Граббе пришел со своими документами о расследовании к Лилиан Майер, там было злополучное заключение. В нем-то Губерт Зильберштейн и говорил о вменяемости ребенка и ошибочности диагноза.
— Когда я писал данное заключение, я еще не был привлечен к лечению Юджины Майер, и всерьез думал, что могу своей правдой чем-то ей помочь. Поверил Густаву, который работал тогда в полиции. Потом подумал, что заключение пропало, и не беспокоился о нем. А оно появилось в самый ненужный момент и причинило столько неприятностей.
— Именно это заключение стало причиной побега Юю из дома? — спросил Хью.