– Это проблема? – спросила Тари.
– Для начала надо воспринять центром мира самого себя, рассматривать всё происходящее только в контексте своего сознания. Попробуйте, у вас получится.
– То есть, чтобы повторить твои сумасшедшие трюки, надо сойти с ума.
– Скажите, вы считаете, что мир реален и существует объективно? – подколол я их.
– Да, мы так считаем, – кивнула Тари.
– Как’ие ваш’и доказательства? – протянул я с неймодианским акцентом.
– Их нет, но исходить из любой иной альтернативы не имеет смысла.
– Или она вам не нравится? Хм… Как правило, всё именно так, как вы говорите. И я даже согласен с вами по большей части, – ответил я. – Но это чуть больше, чем игра ума. Ваше предположение подменено верой, а это преграда на пути познания. Вы не считаете, что это только возможно, а в действительности верите в это, ведь так?
– И что, если так? – задала вопрос Тари.
– Тогда это создаст непреодолимый барьер… но вы можете попытаться, – я бросил ещё один взгляд на гибкий экран с цифрами. Часы, вшитые в мой рукав, торопили меня. – Думаю, на этом вводную лекцию можно считать законченной. Можете попрактиковаться без меня, но сомневаюсь, что у вас что-то выйдет.
– Ещё бы. Ты хоть понимаешь, что предлагаешь? – встала Тари.
– А в чем дело? – попытался я изобразить невинное непонимание. Конечно же, я это знал из общения с Реваном.
– Понимаешь, – кивнула мастер-джедай. – И понимаешь, что предлагаешь джедаям?
– Вполне, – не стал я отпираться.
– Джедаи годами медитируют, стараясь познать Силу. Ту, что не оставляет их в одиночестве и не противопоставляет окружающему миру, но соединяет его в целое. Ты же предлагаешь двигаться не к познанию, но от него. Вместо единения со всем окружающим, разрушать эту связь. Мы не отрицаем сознание, но сама идея собственной индивидуальности, возведённая в абсолют, противоречит нашему пути, – сказала Тари.
– О да, слияние индивидуального сознания как микрокосма, с космическим абсолютом, как макрокосмом – вот ваш идеал. И абсолютом этим выступает Сила, – сказал я с улыбкой, наблюдая как джедаи смотрят на меня со все нарастающей настороженностью. – И тогда наступит Просветление, состояние, выраженное в спокойствии сознания, снятии противоречий между внутренним и внешним мирами. Ясное осознание воли Великой Силы, более значимой, нежели наше пустотное сознание, цепляющееся за иллюзорное право управлять телом. Но прекращение всяких попыток строения концепций либо интерпретаций непосредственно переживаемой реальности – это вовсе не мой путь.
– Не думал, что ты знаком с основными идеями в познании Силы, – высказался Бранко.
– У вас в Кореллианском Ордене давно не в почете эта древняя философия… я знаю. Прочитал это в одной древней книжке за авторством некого Одан-Урра, но с тех пор ведь много воды утекло? Уже и не все вспомнят, кто это. Или помните?
– Такое ощущение, что ты все знаешь, – произнесла Тари. – Но тогда ты должен и понимать, что попытка думать так, как ты, извращенно и эгоцентрично, войдет в противоречие с годами выработанной дисциплиной ума.
– Всё теряет смысл, – добавил Бранко. – Не за что зацепиться.
– И всё будет низринуто в пучину безумия! – воскликнул я, указав направление для движения глубин души, и ненадолго замолк. Затем продолжил:
– Если только не найти своё «Я». Но не исходить же из некой посылки, которая не обязательно верна? – я приблизил кресло к джедаям настолько близко, насколько это было возможно. – Я не нуждаюсь в вашей гипотезе понимания Силы.
– А мы нуждаемся, – дипломатично сказал Бранко.
– Я это отлично понимаю, – сказал я, сложив руки, – но я подписался на то, что попытаюсь обучить вас этим «противоестественным» техникам. И если вы потерпите неудачу на этом пути – меня это волновать не будет. А пока позвольте блистать мне своей слепотой.
Откланявшись, я активировал рундук и вылетел в медпункт: меня попросили ещё раз зайти туда.
На этот раз меня осмотрел какой-то экзот, причмокивая длинным языком в необыкновенно вытянутой пасти. Рептильные сплющенные зрачки долго изучали мои ранения. Он ещё раз попытался воздействовать на меня исцелением, но, как выразился этот инопланетный джедай, результат его усилий был неожиданно скромным. Заявив о том, что состояние по крайней мере пока не ухудшается и не ухудшится в ближайшее время, он отпустил меня на свободу.