Но в действительности, сферы эти не имеют никакой практической пользы. Их ценность столь же иллюзорна, как и ценность наполняющей их жизни. Или жизни, их создавшей – неважно.
Любопытно, как пойдут дела в сфере, если открыть её несоизмеримо огромному чуждому миру, шелестящему за транспарстиловым пузырём? Насколько адекватными тогда будут сложившиеся привычки и убеждения, «здравый смысл» обитающих в нём крохотных букашек? Сколь ценными они станут в изменившихся условиях?
Вдруг, они убеждены в том, что именно такое нынешнее их поведение – единственно верное и, разумеется, преисполнено сакрального смысла, а всё, что мелькает за транспарстилом – иллюзия, забавная картинка, не оказывающая на их жизнь никакого влияния? Какие-то космические, невообразимо далёкие и недоступные их пониманию объекты, совершенно не затрагивающие их жизни, полной ослепительно важных целей, запертой в четырёх жалких кубических метрах.
Нет, само собой, их крошечные мозги, составленные из менее чем миллиона нейронов, не содержат в себе ничего сложнее набора безусловных рефлексов давным-давно эволюционно запрограммированного алгоритма поведения. И, без сомнения, они ни о чём не задумываются.
Биороботы. Но так ведут себя не только эти крошеные создания. Удивительно!
По сторонам зала громоздилась массивная разноцветная мебель, высеченная из ценных пород генетически модернизированных деревьев, инкрустированная бронзием и даже электрумом. Вся обстановка, от покрытия стен до напольной плитки, была роскошной, выполненной из редких и дорогущих материалов. Множество этих совершенно бесполезных, переоценённых и зачастую безвкусных предметов интерьера заставляли меня чувствовать себя не в своей тарелке. Богатство, выставленное напоказ ради самой этой демонстрации, всегда вызывало у меня стойкое отвращение, как и всякая бессмысленная растрата ресурсов в нелепых, полных условностей социальных играх тщеславных приматов, вечно стремящихся к доминированию и утверждению своего высокого социального статуса. И виной тому было не только то, что это задевало мою собственную внутреннюю обезьяну.
Причин было достаточно: Ложь. Притворство. Самообман, как отдельная и худшая порода лжи. Тяжкий сон, исполненный самодовольной уверенности в наличии во всём этом смысла. И никто не проснётся – лишь навечно канет в бездну.
С «точки зрения» естественного и, само собой, неразумного отбора, это самые настоящие оленьи ветвистые рога или яркие павлиньи перья. Но, в отличие от них, надеваемые людьми самостоятельно, пусть и в бытовом понимании слова «самостоятельно», и с куда большим энтузиазмом. И играющие свою партию вечной гнилостной симфонии «Рост энтропии» как на чувствах окружающих, так и на чувствах самих их носителей, словно на безвольных деревянных инструментах. Природа толкает людей участвовать в этих играх, и они принимают их как должное, ни на секунду не задумываясь об их цели. Или бесцельности.
Несомненно, следование своей природе комфортно, но чем отличается существо, чья единственная цель в жизни – поиск комфорта, скажем, от лобковой вши?
А ведь всё, так или иначе, делается ради комфорта. И самые низкие, подлые поступки, и благородные, казалось бы альтруистические деяния.
Мне вдруг припомнилась спартанская обстановка жилища арканианца Аболлы – он, обладая и богатством, и влиянием, старался контролировать свои животные порывы и направлял не выброшенные на ветер ресурсы на что-то более полезное… Хотя в действительности, столь же бессмысленное. Он эффективнее в реализации своих так же врожденных наклонностей. Рациональнее… казалось бы.
Он, разумеется, демонстрировал свои возможности – это было разумной стратегией поведения. Так арканианец ограничивался необходимым и достаточным, понятным для всякого разумного внешним лоском. Я и сам могу принять всё это в качестве средства, но не самой конечной цели. Хотя проблема в том, что и такая цель мало отличается от простого потакания своему тщеславию – ведь причины этих поступков идентичны.