Но меня хотя бы не собирались в ближайшие сутки убивать. Во всяком случае, в пределах этого здания – за его стенами меня подстерегали множественные угрозы. И я совершенно точно различал в Силе мотив убийства – локализованный во времени и пространстве, он зудел на задворках чувственного восприятия. Но он был невообразимо далеко – меня отделяла от него целая неделя.
Ощущение дистанции во времени было сложным и не отличалось точностью. Понадобился год, чтобы хотя бы немного сопоставить скорость, с какой сбывались эти смутные прогнозы, с интенсивностью неясной мне природы ощущений в Силе.
Трудно, например, обратить внимание на конкретную деталь в куче технического мусора, если не знать, как именно она выглядит. Именно знания этих мелочей и позволяют интерпретировать неясные образы в Силе. Только эти детали живут в нашем рассудке, и потому познание себя – важнейшее дело в понимании калейдоскопа Силы.
Моё зрение в Силе было подобно времяпролетной камере дроида, многократно превосходящей по глубине восприятия человеческий глаз. Однако камера, как и любая иная механическая деталь, была совершенно бесполезна без приложенной к ней программе, отыгрывающей свою роль на подмостках микропроцессора или же обученной нейросети.
Можно видеть гораздо лучше прочих, но надо и уметь понимать увиденное. Смотря на предметы мебели, видеть стулья и столы, а не непонятный набор кругов, овалов, спиралей, углов, прямых и кривых линий.
Я же в Силе, увы, до сих пор тонул именно в череде неясной мешанины «прямых» и «кривых», образов и чувств.
Прав был Реван, сравнивая провидение и с цветовыми ощущениями. Можно ведь даже Эриду разграничить по-своему. Как японцы, не замечающие в радуге зеленого, или англосаксы, не выделяющие голубого.
Результат такого разграничения мог оказаться неожиданно отличным от общепринятого. Но сравнение с цветами контринтуитивно: большинство совершенно уверено в том, что учиться различать цвета не нужно. Приобретенное ими в неосознанном возрасте знание кажется им само собой разумеющимся, имманентным. Что, в действительности, не так. Но, не зная общепринятой шкалы, но прослышав про саму концепцию цветов, можно приступить к созданию цветов как набора осознанных и поименованных квалиа самостоятельно
Несомненно, это был любопытный эксперимент для Ревана, но я был ему не коллегой, а подопытным. Ещё удивительнее было то, что я не протестовал против подобного сценария. Пути джедаев или ситов не могли дать мне искомого, и мне не оставалось ничего другого, как прокладывать свой оригинальный маршрут. Я же навигатор? Это моя работа.
Побродив мыслью по соседним квартирам и перекрытиям, тенью пронёсшись вдоль водо- и воздухопроводов, вдоль линий электропроводки в поисках лазеек и угроз, едва затем не утонув в кипящем котле будущего, я, наконец, умиротворил разум и провалился в глубокий сон. Но страх не дожить до утра растревожил моё воображение и слишком легкое, пусть и привязанное к тяжелому мясу, сознание.
Снились всё такие же чужие миры и чужие небеса, чужие жизни, калейдоскоп странных событий, увлекающий меня по гибельному пути. Память, как только я проснулся, старалась освободиться от слишком ярких и фактурных для простого сна картин, но наиболее острые обломки сна глубоко врезались в подкорку, желая, судя по всему, перемешаться с действительностью.
Я не стал включать свет в комнате, вместо этого я, сконцентрировавшись, создал яркий шарик света над раскрытой ладонью. Иллюзия, но неотличимая по своей природе от реальности, она освещала всю комнату тусклым могильным светом. И могла при желании светить только мне.
Это открывало необычайные возможности в любом ином чувственном восприятии. Хотя я и знал, что джедаи умело управляли своими чувствами, из уличного шума легко вычленяя конкретный диалог, но это было чем-то иным, отличным от их техник.
С трудом я мог припомнить само содержимое сна, но то, что во время него у меня получилось создать этот призрачный источник света, я помнил. И, самое главное, помнил, как именно его создавать. Что еще сильнее крошило стены реальности.
Зажёг над другой ладонью краденый огонек, но не сумел удержать одновременно обе иллюзии – рукотворный светлячок растворился в убегающем от меня прошлом.
Умывшись и одевшись, я спустился к проходной, где в фойе я заприметил очередного убийцу что-то выспрашивающим у метрдотеля, но не стал отвлекать его от столь важного дела и прошёл на посадочную платформу. Там я никуда не торопясь пропустил первые пять такси.