— …Пытался остановить Амбивалента — любой ценой. Даже ценой убийства. Даже ценой убийства собственного отца.
Сель прорвался.
Грохотом цепей и тяжелой деревянной скамьи, Целест перевернул ее, заставив Рони неуклюже опрокинуться на пол. Натянул звенья до предела, а от досок разлетелись во все стороны щепки.
— Я не убивал! — нейтрасеть вспыхнула зеленым огнем, казалось, он истекает вязкой и застылой на воздухе травяной кровью. — Я не убивал! Эл! Ты ничего не помнишь, потому что…
Стражи навалились — люди и Магниты, воин ударил заморозкой, и губы Целеста хрупнули, словно перемерзшее мясо в морозилке:
— …Авис, и Тао… и Касси, они…
Льдистая корка осыпалась. Целест сопротивлялся. По рядам метнулась паника — вместе с потаенным восхищением кого-то из старших Гомеопатов — насколько он силен, этот парень. Острия знакомых уже палок врезались в солнечное сплетение и пах Целеста, а заморозка остудила хлынувший горлом багрянец.
— Авис! Тао! Касси… он…
Целест повалился на скамейку. Он наступил на на указательный и средний палец Рони, но тот не почувствовал собственной боли.
"Единение. Вот почему мистики редко решались на подобное", — Рони вспомнил Иллира. Если бы они с Тиберием поменялись местами, если бы…
"Никаких если. Здесь и сейчас".
— Тсс, — в который раз повторил он, обертывая нервные окончания Целеста невидимой ватой. Тот еще бормотал — имя Элоизы, Кассиуса, а потом замолк — сразу и полностью.
"Целест?"
Он не отвечал — закрылся, наглухо; черным экраном и захлопнутой крышкой гроба. Рони, поднявшись из позы каракатицы на полу, замер — перед Элоизой, которая поджимала губы, то ли расстроенная, то ли злилась.
Рони вломился к ней — Целест не отвечает! Ты же его сестра. Сделай что-нибудь. Он — как отключенный.
Элоиза схватилась за затылок, портя прическу. Взметнулись — солнечные зайчики, рубины и неестественно-бледными были ее пальцы, тонкие, как струйки молока из сосков.
— Убирайся, мозгожор!
Видеть чужими глазами — "Вельвет" и бумажные створки. Ресурс исчерпан — самое оглушительное молчание. Перед Элоизой копошилась гигантская личинка — полупрозрачная, слизистая и невыразимо гадкая; личинка была ядовита и могла (сожрать мозги) укусить, а еще служила убийце.
"Убийце, Эл? Он — твой брат…"
— Он убийца! — закричала девушка, разметывая рубины, словно красные капли. Из зала рванулись было, но стражи несли караул — никому не хотелось получить запал пороха. Или заморозку. Рубины недоступны, а шоу продолжалось. — Он убийца! Он убил моего отца! А ты… а ты не смей ко мне обращаться, мозгожор — ни со своей уродской любовью, ни с…
Она не договорила.
Толпа не выдержала. Напряжение должно было лопнуть, подобно нарыву — и разорвалось хохотом.
"…этот урод…"
"…саму Элоизу…"
"…осмелился…"
Рони пошатнулся, протянул руку к стене, ища опоры, но рука соскользнула. Он шмякнулся задом об пол, вызывая новый приступ хохота. Про Целеста — и того забыли, а Рони захлебывался в эмоциях.
Больше всего смахивало на сны — у всех случаются подобные; ты среди тысяч людей, и вдруг оказываешься голым. И во сне — смех каждого — у тебя над ухом, дробит кости и гремит по нервам.
Мистики спят наяву и живут снами.
"Зачем?" — спросил он у Элоизы, неслышимо — может, телепатически, а может вслух, сам не разобрал. Вокруг грохотал смех, всемогущий и неумолкаемый. Мгновение Элоиза смотрела на него, и эмпат не разобрал ни единой эмоции — ничего, брат и сестра похожи как близнецы, бледное лицо, кожа — ваниль и волосы — июльский мед, а глаза — кошачьи.
И отвернулась.
— Довольно! — закричала она. Ее не послушали, и тогда добавила негромко, — Каждый смеющийся будет подвергнут экзекуции.
Подействовало. Гогот сбежал по потолку и вывалился в окно.
"…со мной все в порядке, Ро", — Целест облизал окровавленные губы. Отозвался. Рони подполз к нему побитой собакой.
"Я с тобой".
"Взаимно, Ро. Жаль, не могу пришпилить каждого, кто осмелился ржать над тобой. Считай, за мной должок, а Эл — тупая курица…"
"Т-сс".
— Продолжайте, — выговорил Кассиус. Похоже, все это время он дергался, будто на ежа сел, а теперь встал даже — почва под ногами на месте ли.
На месте, куда денется. Тао сложил руки в жесте китайского приветствия, и тут же вернул — по швам. Авис улыбнулся.
— Продолжайте, госпожа. Вы утверждаете, что ваш брат…
— Невиновен. Он убил Адриана Альену, но он невиновен — потому что вина — это не действие, а мотивы. Убийство во имя Мира Восстановленного — благо. Известно, что обвиняемый неоднократно пытался Объединить людей и Гомеопатов, — здесь Кассиус закивал, а Элоиза невозмутимо продолжала, — Однако Адриан Альена всячески противодействовал этому. Более того, он недостаточно серьезно отнесся к угрозе Амбивалента. Который все еще не обнаружен, правда, но мы продвинулись хотя бы в деле Объединения… разве не так?