Он cлегка шепелявил. Волнуется, бедолага, как-то отстраненно посочувствовал Целест; еще бы — только что пытались убить, держит сферу и собирается установить власть Магнитов.
Настоящую власть Магнитов — кому нужно Объединение и "эй, мы хорошие ребята", если нелюди много сильнее людей; то о чем предупреждал Винсент. Выживает сильнейший.
"Но Элоиза человек. И Вербена тоже".
— Пошел ты, Касси. Отпусти Эл и дерись со мной. Дуэли запрещены, но ты — не Магнит. Ты предатель.
"Будто в какой-то книжке про героев и злодеев", — Целест вновь призвал излюбленное оружие — десять штук, не промахнется. С одержимыми сражался, и с разумными — тоже; у Касси заложница, но…
"Он не враг. Он ее любит. Он…"
Целест не ошибся: Кассиус отпустил Элоизу, и та тяжело сползла со стеклянного столика, и свернулась на полу, словно тряпичная марионетка в сундуке. Рассыпавшиеся волосы напоминали побеги повилики.
Кассиус держал сферу — теперь вокруг себя. Целест осклабился:
— Хватит дурить, Касси. Эту штуку ты долго не удержишь. Ресурс-то развивать надо, а не задницу в клубах просиживать.
Тот и впрямь побледнел, обморочно, в зелень — кожа и бесцветные волосы, фамильный призрак. Только губы по-прежнему яркие и пухлые. Целест внезапно подумал — что скажет Элоизе, если (когда) убьет ее жениха.
Правду, вероятно. Отец подтвердит. Каждым вывернутым суставом.
На стене плясала темная-серая рассеянная тень. У тени Целеста пальцы напоминали птичьи когти, сама фигура — гигантского хищника. А Кассиус из-за сферы теней не отбрасывал вовсе.
— Давай, — Целест вознес обе руки над головой, теперь окончательно напоминая хищную птицу над мелким грызуном — вроде суслика. — Чего ты ждешь? Атакуй.
Кассиус выдохнул тяжело, будто пробежал километров десять без передыху; он сымитировал лезвия — Целест презрительно хмыкнул, на вид отростки ногтей (рвать кости и кожу Кассиус побоялся) казались не прочнее и не опаснее кошачьей лапки.
— Давай. Поцарапай меня, — захихикал Целест. Его кольнула совесть: Магнит-воин против недоразвитого "физика" — действительно, словно тигр против пушистого котенка.
"Я не буду его убивать. Может быть, вырублю — и довольно".
Выстрелили почти одновременно. Целест увернулся без труда, прикрылся "полусферой" — неплотным щитом. Но и Кассиус неожиданно проворно нырнул за столик, отчего зазубренные лезвия пролетели над головой и вонзились — в кресло, в стену. Он повторил атаку, и снова Целесту пришлось уклоняться.
"А он не такой слабак…"
Третий залп сбил Кассиуса с ног — он поскользнулся, кажется, на винной луже, плюхнулся на зад. И замер, растопырив ноги, похожий на полураздавленную лягушку.
Целест шагнул к нему, рассматривая сверху вниз — со смесью обиды, презрения и жалости. Убивать? Не-ет, с Целеста довольно бессмысленной жестокости. Кассиус слишком напоминал давешнего пьяницу — ухоженный разве, и без колонии вшей в блондинистых волосах.
Убивать?
Нет. Никогда. Больше.
Целест спрятал шипы во вновь слегка кровоточащие ладони.
— Ну и кто бол…
"…ван".
Предсмертный хрип — то, что не спутаешь. Такой — у одержимых, когда призываешь их. Такой — у братьев и сестер, когда им вышибают мозги, похожие на переваренную овсянку, на бело-розовую стену какого-нибудь богатого дома. Или на обшарпанный кирпич бедняцкой хижины.
— Что…
Просторная комната наполнилась кровавым запахом. Целест полуобернулся — к Элоизе. К Элоизе, которая…
Держала в руках его, Целеста, костяной кинжал. Тот самый, который застрял в кассиусовой "сфере".
Он выполнил свою миссию, отстраненно подумалось Целесту. Ту, которую назначил ему мальчишка из Сената.
С кинжала капала кровь. В груди Адриана Альены расползалась дыра, совершенно черная, как те, что в космосе. Она пожирала его.
"Он уже мертв", понял Целест. Умер Верховный Сенатор быстро — от первого удара, а может быть, за секунду до, осознав, что все-таки примет смерть от руки своего ребенка. Но Элоиза молотила еще и еще, так вбивают гвоздь в прогнившую трухлявую доску. Брызги крови взметывались к стенам и потолку.
— Эл!
Целест кинулся к ней. Оттолкнул (одержимая? Она… одержимая?) — но Элоиза оставалась спокойной, ничуть не одержимой, просто кукольной и управляемой. Покорно разжала окровавленные пальцы, и повалилась на Целеста, а он теперь сжимал орудие убийства — часть собственного тела, и удерживал сестру. А кровь все выстреливала. Видимо, Элоиза разорвала крупную аорту.