Кожа мягкая, нежная, аж губы начинают гореть, выбивая из колеи, впрочем, как и сама девушка. Нет, даже не девушка — женщина, пусть молодая, но всё же явно чуть больше тридцати или около того. Смотрит с прищуром, словно прикидывая, стоит ли имя называть, однако тут же делает вид, что так и должно быть.
— Меня зовут Кэтрин, фамилию знать необязательно, и я хозяйка этого прекрасного заведения, — лёгкий акцент звучит необычно, как переливом крыльев бабочки в приглушённом свете костра, и Джексон будет дураком, если скажет, что звучит не очень. Очень даже чудесно. — С Марком, к несчастью, знакома, а вот тебя вижу впервые.
— Джексон. Джексон Ван, — дыхание перехватывает и отчего-то не по себе, когда Кэтрин устраивается на одном из высоких барных стульев, а её ноги, кажущиеся бесконечными из-за шпилек, даже не достают до пола, что кажется милым.
— Ну, за знакомство, — Марк всё ещё поглядывает на них с лёгкой обидой, но протягивает по бокалу, на дне которого бакарди, а Кэтрин с каменным лицом залпом осушает свою порцию алкоголя, едва их бокалы соприкасаются, даже не морщится, заслуживая уважение Джексона и тихий свист Марка, которого вновь облепили девушки, но в этот раз не танцовщицы. Наверное, его можно не ждать.
Кажется, это никогда не кончится, но нет, вечер только начинается, выпуская людские желания и пороки наружу, являя скрытое днём, но только не ночью. Джексону кажется всё это странным, заговором каким-то, идиотской шуткой, а Кэтрин вовсе не раздражительной, а вполне приятной собеседницей. К тому же пить умеющей, почти глаза на лоб лезут от столь интересного таланта.
— Русским всё ни по чём, а алкоголь в Корее не такой уж и сильный, — пожимает Кэтрин плечами, видя чужое недоумение, и улыбается в этот раз искренне. — Значит, ты офисный планктон, уставший от рутины, но твой дружок с шилом в одном месте решил разнообразить скучную жизнь вылазкой в мой клуб.
— Типа того, знаешь ли. А твоя жизнь, кажется, интереснее моей, у тебя вон какой бизнес.
Просто констатация факта, но звучит, если прислушаться, не очень, и Джексону становится тошно. Жизнь у него не такая яркая, как у дамы напротив, выглядевшей искренне сопереживающей. Уголки пухлых губ опущены, взгляд грустный, однако лицо тут же приобретает лукавое выражение, от которого начинает трясти тут же.
Женщины — существа странные, со свойственной им загадкой, однако многие из них просто сборники неразгадываемых ребусов, глядя на которые, думаешь, как понять что-либо.
И Кэтрин не исключение. Прямо как кошка, что гуляет сама по себе, она кажется ему хитрой и немного властной, что понятно из разговоров, поставленной речи и её умению срывать маски так же ловко, как Марку, по одному только взгляду и жесту. Даже ничего не утаишь — всё видит. Такой то ли хочешь выговориться, выложив информацию, как на духу, то ли жаждешь сбежать как можно дальше.
Но она не даёт и шанса, кладя руку на плечо и сжимая легонько; от этого мурашками по позвоночнику расползается удушливая волна, а жар вязкой патокой струится по венам вместе с градусом от пятого бокала бакарди.
Дело дрянь, — думается Вану, но тело контролировать трудно, как и мысли, что далеко заходят, а женщина как специально издевается: подаётся вперёд, к барной стойке, видимо, сказать что-то Хвиин, приподнявшись, от этого тёмная ткань тоже ползёт выше, оголяя широкие бёдра и кружево чулка. Тянет ослабить галстук, которого нет, и это хреново…
Кэтрин вздрагивает от чужой ладони, приятно тёплой, почти горячей, на своём бедре, от лёгких поглаживаний млеет, но не позволяет себе растечься по стулу от потрясающих ощущений, давно забытых. Вместо этого накрывает ладонь своей собственной, уступающей значительно по размеру, поточу что хочется.
Джексон не кажется ей плохим человеком, извращенцем или мудаком, каких сейчас полно, просто погрязшим в рутине приятным китайским мужчиной, которому не хватает спутницы в жизни. Сама страдает от того же — адского одиночества, и плевать, что каждый день в «ЛСД» творится какая-то дичь, сыплются проблемы, а она их разгребает, а после заливает в себя виски или курит, потому что заебало конкретно. А статус «разведёнки» только всё усугубляет, мол, свободна же — можно и под юбку залезть с целью отыметь в ближайшей туалетной кабинке, несмотря на нередко устрашающий вид, ответную грубость и внешность на любителя, за какую в прошлом доставалось шишек от сверстников. Сейчас всё не так, она не у себя в провинциальном городке холодной большой России, она здесь, в Сеуле, совсем другой стране, где менталитет другой, но что неизменно — одиночество и в Корее одиночество, а мужчины…