А что мужчины, мудаков везде полно, даже в такой прекрасной стране. Вот, муженёк сбежал к другой, оставив стриптиз-клуб в качестве своеобразного откупа (богатый слишком Кан Дэсон, подавшийся в криминал идиот, что уж тут горевать — имбицилом и помрёт) или даже неплохого наследства. Хотела плюнуть, послать к чёрту и сорваться домой, но позже, обдумав как следует, решение принято быстро, а сама уже в новой роли госпожи-владелицы.
Только одинокой, с сердечной крошкой под рёбрами, привкусом разочарования в мужчинах и озлобленным взглядом из-под зелёных линз.
А Ван просто… Просто Джексон Ван, оставивший осадок в груди, прорезавший внутренний голос, кричавший, что ты ещё наглотаешься, Кэтрин, прекрати эти глупости. А она, ослеплённая блеском прекрасных глубоких глаз мужчины, не слышит ни его, ни вопли себя из прошлого, когда вещи в свободном полёте по квартире, в голове пустота и «чтоб ты провалился, ублюдок» на искривлённых губах, рассыпавшиеся тут же, когда граница пространства стирается, а время замирает; потому что глаза в глаза, а губы врезаются в чужие мгновенно, послав к чёрту всю праведность и принципы Джексона.
Губы у Кэтрин нежные, на вкус как горький шоколад, от которого приятное послевкусие и чувство лёгкого опьянения. Джексон опьянён не бакарди или виски вовсе, а губами этой чертовки, сорвавшей крышу. Мягкая, податливая, так и льнёт к рукам, скользнувшими ниже и сжавшими талию, прикусывает губы в попытке углубить поцелуй и ближе прижаться, лишь бы надышаться, насытиться лаской, граничащей с лёгкой грубостью.
Что такое правильно и нельзя? На это плевать, как и на людей вокруг. Плевать на Марка, что утром устроит допрос, на сотрудников клуба, что шушукаться будут, на всё плевать. Оно не важно, чуждо. Есть только они, целующиеся у барной стойки, нашедшие друг друга родственные души-одиночки, искавшие всё это время утешения.
— Ты правда этого хочешь? Едва знакомы же, — оторвавшись от губ, Джексон в глаза заглядывает, прямо в глубину их смотрит.
— Я из безбашенных, — облизывает владелица губы, глаза её чернее ночи, — отбрось принципы и наслаждайся…
Лишь позже, закрывая дверь своей квартиры, благо неподалёку живёт, и набрасываясь на Кэтрин вновь, Джексон от ощущений крышесносных разорваться хочет. Реальность воспринимается искажённой, наркотической, как и жар чужого тела, посылающего волны возбуждения и тесноту в этих неудобных блядских тесных штанах, на что женщина хмыкает и, протянув его ладонь к замку сзади на спине, тянет собачку вниз.
Платье волнами летит на пол, а губы вновь находят друг друга. Руки Кэтрин за шею его хватаются, пытаясь в себя вжать как можно ближе, от чужого нетерпения, упирающегося прямо в бедро, выть волком хочется от нетерпения и действовать более решительно, потому что внутри всё горит от желания, а Джексон нетерпелив и так: подталкивает и направляет, властно сжимает бёдра и кусает под подбородком и шею, где позже расцветут багровые отметины, позволяя себе быть ведущим, хотя сам почти одет, что несправедливо, но поправимо легко.
Роняет их на кровать, однако первенство перехватывают, усаживаются сверху, проезжаясь ягодицами по паху, и смотрят дико. Зрачки, как под экстази, расширены, но это заводит сильнее и позволяет Кэтрин действовать так, как та сама того хочет: рубашку с него стягивает, проходясь ногтями по груди и ниже, царапая кожу и выбивая шумные выдохи из груди, от которых внизу живота целое пламя разгорается.
Она невыносима, кажется, готова наставить своих меток, покорить и привязать к себе цепями, а Джексон прикован и покорён и так. Зарывается пальцами в длинные тёмные волосы на затылке и тянет, открывая вид на изящную шею, куда зубами впиться хочется безумно, но Кэтрин лишь протяжно стонет, а этот звук — сладостный рай для ушей, а зрелище — услада для глаз, заполняющая воющее нутро до краёв; расстёгивает ширинку чуть ли не зубами, пальцы на ремне дрожат от нетерпения, а после валится на спину, когда играть прелюдию смысла больше нет.
Оба тонут в этой сладкой агонии, сгорают в желании и выбивают стоны друг из друга от мучительной ласки и ловкости пальцем, играющих на сосредоточии комочка нервов. Тело под Джексоном послушно выгибается, смотрит с пляшущими чертями во взгляде, просяще двигает бёдрами, чуть ли не всхлипывая от сладкой пытки, и раздвигает ноги шире.
Зрелище то ещё, сука, шикарное. Кэтрин бы в порно сниматься.
Но нет, только его, пусть приходит во снах и снится на повторе Вану, ибо никому не даст больше насладиться этой горячей девочкой (плевать, что явно старше, да и неважно это).