«…Сожги их всех. Огонь! Пламя!..»
И всё-таки он шёл к замку. Он не помнил почему, он не помнил зачем. Он хотел жечь города. Он хотел смотреть на пламя. Только на него.
И шел к замку.
Что-то важное, глубинное, до чего пока не добрался дурманящий яд обещанного огня. Он должен был прийти туда…
И обратить всё в пламя…
Первая остановка на пути — палаточный лагерь. Джеймс не обратил бы на него внимания, если бы чья-то чужая память не обещала, что в коричневом шатре на краю есть огниво. Совершенно особенное огниво.
Вот здесь, среди коробок и разношерстных вещей, сваленных в кучу, не разбираясь.
Джеймс отбросил в сторону серебряное зеркало.
На секунду в нём отразились его глаза.
Пылающие красным глаза.
Удар по голове был точным, коротким и болезненным.
Джеймс потерял сознание всего на несколько мгновений, но их хватило, чтобы кто-то сорвал с его головы трофейные тряпки.
А вместе с ними голову покинули навязчивые мысли о смерти и пламени.
Мысли, но не память. Вспомнив картины, что грезились ему не так давно, Джеймс прижал руку к горлу, борясь с тошнотой. Сильно закашлялся.
— Я не буду спрашивать, какого нечистого тебя понесло во врата, — голос женский и очень знакомый. — Но как тебе хватило ума напялить эту воняющую нечистой магией ветошь? Знаешь, что случилось бы, не вытряси я дурь из твоей башки?
— Это… маскировка, — смущенно пробормотал Джеймс, самостоятельно избавляясь от остатков одеяния.
— Вот говорила я тебе — сиди дома, надо было сидеть, — вздохнула Нэнси.
— Ты не понимаешь, — Джеймс твердо посмотрел ей в глаза, — это все моя вина. Я поссорился с заклинательницей, и она наслала на город эту кару. И теперь мой долг всё исправить.
Возвышенный монолог не произвел на китаянку должного эффекта. Она саркастически усмехнулась:
— Какая у тебя интересная жизнь, Джеймс Валентайн. И женщин ты себе выбирать умеешь.
Просмеявшись, Нэнси чуть откинула полог шатра, предлагая полюбоваться, как среди столь же непритязательных жилищ снуют разнообразные существа самого диковинного вида, каких только можно себе представить. Кто-то походил на известных науке зверей, явно или отдаленно, но встречались и такие, что даже при богатом воображении трудно представить, чтобы на Земле могло завестись подобное создание. У кого-то из них были красные глаза, а у кого-то — нет. По лагерю так же независимо друг от друга слонялись несколько людей в костюмах ни разу не повторяющихся эпох.
— Ну как, нужна тебе здесь маскировка?
Вместо ответа Джеймс спросил:
— Они что… все? — и не сумел произнести страшные слова вслух: все ли они сейчас поглощены мыслью о пламени?
— Да, все. За другим сюда не приходят.
— Но они выглядят так…
— Обыденно, ты хотел сказать? — догадалась Нэнси. — Знаешь, когда напиваешься первый раз, ощущения самые яркие. Потом притупляются. И даже запойным алкоголикам нужно жрать и ходить в сортир. В этом мистические зависимости ничем не отличаются от обычных.
Откинув полог ещё сильнее, она на глаз измерила расстояние до крутящихся вдалеке врат, вздохнула и вернулась внутрь палатки. Вытащила из сумки необычного вида складное мачете, разрисованное иероглифами, со щелчком раскрыла и протянула Джеймсу:
— Бери. Тащить тебя назад — только время тратить, а сам ты не уйдешь, поэтому слушай внимательно. Мы находимся на одном из планов, принадлежащих Азатоту, Владыке Разрушения, Пожирателю Миров, Султану демонов и прочая, прочая… Как понятно из титулов, личность крайне вредительская, а потому контингент вокруг него собирается соответствующий. Поэтому ничего не бери у местных, не разговаривай с ними, а при слишком пристальном внимании — руби голову.
— Рубить голову?.. — Джеймс с сомнением поднес мачете глазам. Было ли то лишь игрой воображения, но иероглифы сверкнули бледно-голубым огоньком.
Нэнси более не удостоила его ответом — она, совершенно не скрываясь, покинула палатку. Детективу ничего не оставалось, кроме как последовать за ней.
Пока они шли до края лагеря, он вздрагивал каждый раз, когда кто-то оборачивался. Но девушка не выказывала ни малейших признаков беспокойства. Даже когда какой-то человек-скорпион, с мужским торсом, шестью членистыми лапами и ядовитым хвостом крикнул её сальную двусмысленность — язык был незнакомым, но ухмылка все прояснила лучше слов — невозмутимо послала его куда подальше. На том же языке.
Дальнейший их путь пролегал через пустую синюю равнину. Нэнси не спешила завязывать разговор, и Джеймс вынужденно любовался зеленым небом и рыжими облаками. Вскоре, однако, молчание начало его угнетать, и детектив решился на осторожный вопрос: