Светловолосый удивленно раскрывает глаза в ответ на пояснение, но вероятно, выпитое в нем заглушает голос разума.
— Не может быть! Она и страж? Я будь я проклят, чтобы в это поверить! — теперь в таверне становится заметно тише.
— Что же так подрывает ваше доверие, уважаемый? — прикидываю, как наиболее благоприятным образом выбраться из этой ситуации, — мой ли внешний вид, или может выбор напитка? Он пожимает плечами, готовясь сказать что-то в ответ, но я опережаю, — не торопитесь судить по внешности. Вот вы, например, тоже не выглядите вполне разумным, — я подзываю женщину-разносчицу, — но я уверен, передо мной умный человек.
Сидящий напротив не сразу понимает мою долгую фразу. Я собираюсь воспользоваться заминкой, рассчитаться и уйти. Но светловолосый, судя по одежде, наемник, вдруг гневно бьет кулаком по скрипучему дереву стола.
— Это я неразумный, да как ты смеешь, я лучший в своем отряде, я вел два десятка солдат через болота и не потерял никого, слышишь, никого, а ты…
Я останавливаюсь, глядя на него, проводя сканирование памяти. От этого он слегка замирает, ощутив вмешательство. Теперь уйти я не могу, слишком много внимания привлек ко мне этот человек.
— Что ж, вижу, храбрости вам не брать взаймы. Тогда предлагаю спор, — чувствую, что взгляды большинства обращены на меня, — раз вы посчитали этот напиток для меня слишком крепким, то давайте проверим, кого оно свалит с ног быстрее — меня или вас, — от неожиданности моего предложения он усмехается.
— А на что же спорим, крошка? — он уже уверен в своей победе, хотя и начал подозревать что-то.
— Проигравший платит за всех кто в этом зале.
Он несколько помрачнел, сбавив ширину улыбки, но пойти на отказ уже не мог. Поддавшись вперед и глядя пристально на меня с вызовом отвечает, — Идет.
По залу проходит гул, несколько выкриков как отговаривающих, так и подбадривающих обращены наемнику.
— А вас, господа, прошу проследить за выполнением правил спора, — не глядя, обращаюсь к зрителям, — хотя, готов поставить, что он свалится после трех кружек.
— Я ставлю на две, — кто-то выкрикивает из толпы, — пять, — слышится в ответ.
Задав определенное настроение и сделав развлечение более зрелищным, я делаю первый заказ. Тот же напиток становится перед ним и передо мной. Наемник залпом опустошает высокую кружку. Я не тороплюсь и делаю то же. Следующей порцией прошу уже по две. К пятой мой оппонент подходит уже раскрасневшимся и, тяжело дыша, выпивает ее до половины. Я даже не ощутил переполнения жидкости, но вопросительно смотрю на него. С трудом влив в себя остатки, он говорит, — Еще.
Но шестая, только пригубленная и опрокидывается вместе с наемником, завалившемся сначала набок, затем, с грохотом рухнувшим под стол. Одобрительные выкрики тех, кто выиграл ставку, сменяется выкриками проигравших.
Допив свою кружку, я встаю.
— Проводите несчастного до его ночлега, — обращаюсь к успокоившимся посетителям.
— Госпожа исполнитель, — ко мне подходит владелец таверны, полноватый человек уже не молодого возраста, — прошу простить, но я вынужден обратиться к вам с просьбой, — я готов выслушать, — возмещения с этого пьяницы мы не получим, а пришедшие сегодня уже не будут платить, понимаете?
— Что ж, если вы не заработали на ставках, — а их количество было немалым, — запишите на счет Кара, я сообщу ему, — похоже, придется потревожить функционала-смотрителя.
Человек неуверенно кивает, отходя обратно за стойку. Я же выхожу наружу, собираясь еще немного пройтись, прежде, чем вернуться в место ночлега. Но стоит мне немного отойти от входа, как слышу, что двое из охраны выносят бессознательное тело спорщика, просто бросая его в канаву в глубине двора.
Оставлять человека в таком положении мне не хочется.
Часть 78. Благотворительность
Как только его провожатые скрываются в той же таверне, я подхожу к тому месту, куда бросили наемника. Человек лежит лицом вниз, гулко храпит и не подозревает о своем положении. К утру он, если не захлебнется в грязи, то замерзнет точно.
Положив руку на его шею пускаю импульс слабого воздействия, приводя его в сознание. Он резко поднимается на руках, пытается встать, но тут же сгибается от спазма, выворачивая из себя все, что недавно выпил. Откашливаясь и окончательно придя в себя, он встает, замечая меня, стоящего на краю канавы. Некоторое время всматривается, покачиваясь на неверных ему ногах, потом все же вспоминает. Я в напоминание нашего знакомства делаю краткий жест приветствия, традиционный у военных.
Его попытка изобразить ответное приветствие пресекается неустойчивостью собственного тела, на что он смеется.
— Так что, я выиграл? — спрашивает он, стоя в грязи канавы.
— Я бы так не сказал, — не рискую сразу огорчить его, но протягиваю руку, предлагая покинуть его «место победителя».
Тот соглашается, поскольку иного шанса сделать это без падения у него нет. Встав на мостовую, он, будто вспомнив что-то, похлопывает по карманам своей одежды и, выкрикнув проклятие, разворачивается в сторону таверны.
— Я бы на твоем месте не стал, — удерживаю его за руку, для верности прибавляя слабый блок, — ты проиграл, свидетелей тому много.
— Откуда вообще ты взялась, — понимая оправданность моих слов, он обращает свою злость на меня, высвобождая руку, — то ли парень, то ли девка. Если с этими стражами, так и иди к ним, а меня в покое оставь.
Он со злостью пинает камень под ногами, который катится к освещенному пространству перед входом в злосчастное заведение. Но, к счастью, попыток туда вернуться не делает.
— Касательно происхождения, скорее у меня к тебе вопрос, — видя, что человек на грани отчаяния и может поступить необдуманно, пытаюсь отвлечь, — я здесь на регулярном обходе, а вот кто ты такой мне неизвестно.
Он оборачивается, снова смотря на меня с недоверием.
— Деньги ты потерял по собственной глупости и не перекладывай вину на других, — все так же спокойно продолжаю я, — а теперь идем, я отведу тебя до ночлега, ато неизвестно, что еще сотворишь, а мне потом перед Каром отчитываться, — делаю ему приглашающий к выходу со двора жест, — а по дороге расскажешь, кто такой и кого из болота выводил — может, решим с твоей денежной проблемой что-нибудь.
Предлагая помощь обреченному, тем не менее, еще некоторое время терплю его колебание. Он все же поворачивается ко мне, вздохнув и ссутулив плечи, следует в указанном направлении. Я иду за ним чуть позади, закрывая путь к отступлению и нагоняю уже на широкой улице.
— Бес, Бессветлая, исполнитель, — представляюсь первым, протянув ладонь в знак приветствия.
— Ивир, — не сразу отвечает он, подав руку мне.
— Откуда ты? Здесь на работе или проездом?
— Проездом, но видимо теперь буду искать работу, — мрачно отвечает он, — я с севера и туда направлялся. Был на службе в Афарте, потом нанялся охраной. А когда денег стало достаточно, решил вернуться.
— Много вы потеряли сегодня?
— Почти две сотни, но дело не в деньгах, — он снова вздыхает. Я понимаю, что сумма не малая. Кара беспокоить не придется, — я хотел вернуть долг, но теперь придется задержаться. А с наступлением зимы добраться будет сложнее. Так что, — он вздыхает, — не быть мне дома до весны.
— Что за долг вас держит? — мне действительно жаль, что так вышло, я не хотел, чтобы кто-то пострадал из-за моего любопытства.
— Перед хорошим другом. Я не могу уйти, не вернув денег.
По ауре вижу, что он не лжет, но и сумма для мня недоступная. Я могу предложить в лучшем случае двадцать денежных единиц.
— Так что ты говорил про армию и болото? — пытаюсь отвлечь его.
— А, это, — он снова усмехается, заметно меняя настрой на положительный, — были мы в той части Афарта, где вместо пустынь тенистые заросли и разливы рек. Так вот, местные работорговцы устроили нам засаду, подкараулили на границе и взяли в окружение. Позади нас были только эти болота. Я тогда без каких-либо чинов был, просто рядовой, а командира нашего ранили накануне, так он с лихорадкой лежал. Ну и вот — ситуация безвыходная — или утонем или в плен к головорезам. Тоже, считай верная смерть. Я тогда попробовал в эти болота сунуться — смотрю, а зверье местное как-то перебирается, не тонет ведь. Ну и решил выследить как те, что по крупнее, ходят. Путь наметил, метки выставил и по одному перевел наших на другую сторону. Метки мы сняли, так что, когда работорговцы за нами бросились — увязли почти все, от других мы отбились. Мне тогда враз полкового назначили и жалование дали побольше. Вот только… — он останавливается, подбирая слова, — друг мой так и остался там, болезней не выдержал. И деньги эти, его долю, хотел отдать его семье.