— У меня тоже есть источники информации, Ланни, и может быть, я уже знаю, что ты собираешься мне рассказать.
— Я совершенно уверен, что это не так. Если это не будет новостью для тебя, тогда, конечно, ты можешь располагать этой информацией. Но если это будет новостью для тебя, тебе придется подождать, пока ты не услышишь об этом из других источников, кроме меня. Я не могу рассказать тебе о причинах этих ограничений, но я не могу рисковать тем, что моя сестра станет источником этой новости, и особенно в то время, когда я здесь или только что был здесь.
— Ты говоришь очень загадочно, Ланни, я обещаю, конечно.
— Очень хорошо. Известие состоит в том, что Гитлер собирается напасть на Советский Союз чуть больше, чем через месяц.
Она уставилась на него, и кровь отхлынула с лица. Она крепко сжала руки перед собой так, что суставы побелели. — «О, Ланни! Как ужасно!» И затем: «Откуда ты это знаешь?»
— Мне об этом сказал Гитлер и подробно рассказал о своих планах, так же как и Гесс. И Геринг практически признал это. Спланировано всё до последнего пункта, и теперь армии перемещаются на фронт.
— Но Ланни! Как это они могут объяснить?
— Гитлер не будет ничего объяснять, он берет то, что хочет.
— Но у него есть договор о ненападении с Советским Союзом!
— Для него он ничего не значит. Договор должен успокоить русских, пока Гитлер не будет готов. Гитлер должен иметь нефть, он не может победить в этой войне без неё.
— Но, Ланни, этот человек сумасшедший! Красная армия будет каменной стеной!
— Это может быть, но он так не думает. Он думает, что его танковые дивизии прорвутся и окружат все корпуса, целые армии за раз, и разобьёт их на куски. Нам придется подождать и посмотреть.
— У Красной Армии тоже есть планы, Ланни, мне рассказали о них, они будут отступать и продолжать сражаться вплоть до Урала, если это необходимо.
— Конечно, я так надеюсь, но я тоже боюсь. Я просто не знаю, что произойдет.
Взглянув на лицо его сестры можно было понять, что она страдает от физической боли. — «О, Ланни, какая ужасная вещь! Эта такая страна, которую создавали Советы! Три пятилетних плана! Великие плотины, мосты, шахты, заводы! Ланни, я чувствовал, что владею этой страной и всем в ней! Это была моё Социалистическое Отечество, страна рабочих!»
— Я знаю, дорогая, тебе придется подождать и сохранить свою отвагу. То, что было построено, может быть легко восстановлено.
— Слушай, Ланни, ты меня ограничиваешь, но это ужасно. Советы следует предупредить!
— Тебе не обязательно иметь это на твоей совести, Уманский предупреждён.
— Кто ему сказал?
— Я не могу сказать, но это был кто-то гораздо более заслуживающий доверия, чем ты или я. В этом я могу тебя точно заверить.
— И как он это воспринял?
— Он отказался в это поверить. Это было около двух месяцев назад, и я не сомневаюсь, что теперь он передумал. Дело продвинулось до такой степени, что все инсайдеры знают об этом. Армии в нескольких миллионов человек не могут быть собраны на фронте в несколько тысяч километров, чтобы это не обнаружили шпионы. Ты должна понять, что фронт уже проходит не только по границе Германии, он всюду на чужой территории, где крестьяне постоянно приходят и уходят. Ты можешь смело рассчитывать, что ни одна немецкая дивизия не может быть перемещена, чтобы об этом не узнали в штабе Красной Армии.
— Полагаю, это правда, и, конечно, им придется сражаться. Но мысль об этом заставляет меня чувствовать физическую боль.
— Тебе придется столкнуться с этим рано или поздно, девочка, и я думаю, что было бы лучше раньше из-за Ганси.
IV
Ланни некоторое время сидел и смотрел на тихие воды пролива, который был и местом развлечений, а также и торговым каналом для огромного мегаполиса. Он хорошо понимал, какая буря страха и горя должна быть в душе этой женщины. Справедливо или неправильно, она сосредоточила свои надежды на социальном эксперименте, который пытались проводить в Советском Союзе. И она мечтала, что этот эксперимент может продолжаться непрерывно, пока капиталистический мир рвал себя на клочки. Столкнувшись с этой новой ситуацией, нужно было перевернуть все ее мысли с ног на голову.
Наконец, он мягко сказал: «Знаешь, Бесс, у тебя на руках есть великий человек. Ты должна думать не только о его счастье, но и о счастье, которое он дает миллионам других».
«Да, я знаю это». — В её голосе звучало смирение.
— Ты помнишь, что два года назад я сказал тебе о возможности сделки между Сталиным и Гитлером. Тогда ты смеялась надо мной и даже немного рассердилась. Теперь в партийной линии должно произойти другое изменение, на прямо противоположное. Я подумал, что это может помочь вам, если у тебя будет время, чтобы настроить свой ум, и особенно свои эмоции.
— Ланни, мы должны выдерживать много насмешек за то, что у нас есть партийная линия, и нужно следовать ей. Это достаточно просто для знаменитостей, которые зарабатывают на роскошную жизнь писаниями для капиталистической прессы. Им не нужна преданность, только острое словцо. Коммунисты воюют с тех пор, как была основана партия. А на войне нужна дисциплина, нужно подчиняться приказам, даже тогда, когда считаешь их неправильными.
«Я знаю все об этом», — сказал он, потому что его дядя Джесс объяснил это ему, когда он был мальчиком. — «Если ты чувствуешь так, то можешь работать лучше. Со мной все в порядке. Мне нужно сохранить счастье Ганси, а также твоё. Тебе придется принять его точку зрения, ты понимаешь».
«Полагаю», — сказала она очень медленно и неохотно». — «Пока я не всё это могу осознать».
— Ты должна, как добрый солдат. Ты станешь поджигателем войны. Ты будешь думать, что Рузвельт — величайший президент, который когда-либо был у этой страны. Ты станешь приятелем и близким другом старого доброго Винни.
— Не дразни меня, Ланни! Это ужасная трагедия.
— Да, дорогая старушка, но мы могли бы получить немного удовольствия от жизни, когда мы увидим, как седьмой прямой потомок герцога Мальборо тесно и активно сотрудничает с красным бандитом сыном сапожника из Тифлиса. Одно это может время от времени вызывать у тебя улыбку!»
— Это действительно произойдет, Ланни?
— Пойми, все это под семью замками секретности. Причина, по которой Гесс полетел в Великобританию, заключалась в попытке убедить Седди Уикторпа и других умиротворителей заключить сделку с ним. Суть этой сделки Германия завоюет Россию, а Великобритания не будет вмешиваться.
— Это то, чего я боялась больше всего на свете.
— Я знаю, Господь с тобой! Это не соответствует теории классовой борьбы. Похоже, что у твоих английских предков есть определенные моральные стандарты даже старше капитализма, а Ади Шикльгрубер не соответствовал им. Британцы отказываются доверять ему.
— Но будут ли они доверять Сталину?
— Я только знаю, что у них под стражей находится Руди Гесс, и они притворяются, что ведут с ним переговоры. Тем самым выведывают у него все секреты, которые могут. А между тем, старый добрый Винни уже имеет всю написанную речь, которую он намеревается произнести в день вторжения Гитлера в Россию. И речь будет о братском приветствии партнера в праведной войне. О Гессе я действительно сам всё знаю. А о речи Рик рассказал, что он слышал и верит в это. Черчилль выводит из терпения своих друзей, заставляя их слушать, как он репетирует свои «цветистые» речи.
— Ланни, это облегчает мою душу.
— Да, дорогая, и ты можешь заняться и приспособиться к новому миру. Мое предложение состоит в том, что ты не расскажешь Ганси, что я тебе сказал. Поиграй с ним, ради своей любви, пусть он думает, что он постепенно обратил тебя на путь истины. И это сделает его самым счастливым человеком на берегу Коннектикута.