«То, что я собираюсь вам доверить, вне всякого сомнения, является самым важным секретом в современном мире. Судьба войны и всего будущего может зависеть от этого. Вы знаете, что я не бросаюсь словами, я хочу добавить, что президент согласен со мной и что его слова такие же, как мои. Я был с ним вчера утром и предложил вас, как человека, которому можно предложить это дело. Если вы согласитесь, вы все равно будете работать на Ф.Д.Р. Предложение заключается в том, чтобы снова отправиться в Германию и узнать определенную информацию. Перед тем, как уехать, вам понадобится значительная подготовка, чтобы понять информацию и уметь ее запомнить, поскольку ни одно слово не может быть помещено на бумагу. Человеку в Германии, у которого вы получите информацию, у нас есть все основания доверять, и я не думаю, что вы столкнетесь с каким-либо большим риском, чем встречались в прошлом. Но всегда есть вероятность промаха, и никто не может гарантировать безопасность в такой работе. Это вы понимаете и без моих слов».
«Конечно, профессор Олстон». — Ланни сглотнул, вспомнив о том, что случилось с ним в Германии, не говоря уже о Франции и Испании. Вещи, о которых этот тихий маленький «деятель» понятия не имел. Но Ланни они никогда не нравились, и он не любил вспоминать о них.
— Позвольте мне прояснить дело. Вы не обязаны принимать это поручение. Я не оказываю на вас ни малейшего давления. Губернатор согласился со мной, что вы много для него сделали, и если у вас есть другие дела, вы должны только сказать об этом. Все, что я вам говорю, только потому, что вы можете сделать больше, чем любой другой человек, чтобы помочь выбить фашистов и нацистов. Я не говорю, что это сработает. Никто на свете не может это сказать, но я говорю, что есть реальный шанс.
«Этого достаточно, профессор Олстон». — Ланни сказал это быстро. Возможно, он боялся, что, если он будет колебаться, то может колебаться слишком долго.
«Обдумайте это и примите решение», — сказал искуситель.
— Если бы это был кто-то, кроме вас и губернатора, мне потребовалось время для раздумий. Потому что здесь слишком много всего, чтобы быть правдой. Но я знаю вас достаточно хорошо и не должен откладывать. Я готов к работе. Я сделаю все возможное.
II
Прежде, чем Олстон мог продолжить, Ланни встал и открыл дверь апартаментов и посмотрел в коридор. Затем он оглядел комнату. Там были двери, которые могли вести в гардеробные или в соседнюю комнату. Ланни спросил: «Вы тщательно обыскали это место?» Когда его друг ответил утвердительно, Ланни спросил: «Не возражаете, если я включу воду в ванной?» Он повернул кран холодной воды на полную мощность, не заткнув пробкой ванну. «Этому трюку меня научил мой отец», — сказал он. — «Это несколько затруднит прослушивание».
Олстон пододвинул кресло к Ланни и начал тихо: «Всего несколько доверенных лиц посвящены в эту тайну, а другие знают только часть. Вы будете знать только ту часть, которая необходима для вашей собственной работы. Каждый, кому доверяли даже мельчайшие детали, пришлось дать честное слово, никогда не говорить об этом никому другому, кроме тех, кто имеет право знать, и только то, что необходимо для общей работы. Это самый главный секрет во всем мире».
— Я понимаю, профессор. У вас есть мое честное слово.
— Не вашему отцу, не вашей матери, не вашему другу, и не любимой женщине. Скажите мне, Ланни, вы женились снова?
— Нет.
— Вы влюблены?
Ланни не мог удержаться от улыбки. — «Я нахожусь в неудобном положении, не будучи уверенным, какую из двух женщин я хотел бы любить. Но я не могу их любить, потому что я не мог объяснить им свою работу».
— Что ж, оставьте всё по-прежнему. У вас есть какие-то незаконченные дела?
— Пара сделок с картинами, но их можно закончить по почте.
— Продолжайте ваш бизнес с картинами, потому что это важный камуфляж. Вопрос в том, можете ли вы поехать и пробыть какое-то время в том месте, которое я вам назову, а затем отправиться в Германию, как вы это делали раньше?
— С первой частью всё в порядке, но попасть в Германию может быть нелегко. В прошлый раз меня пригласил Рудольф Гесс. Я не думаю, что кто-то обвиняет меня в том, что с ним случилось. Я, конечно, ясно дал ему понять, что я боялся его плана. Но все же я не могу быть уверен, как будут обстоять дела. Если вермахт будет продвигаться в Россию, как сейчас, номер один будет чувствовать себя хорошо, но никто не может гарантировать, как это будет через месяц или два. Лучше всего это Геринг, который всегда любит поговорить о картинах, независимо от того, что происходит с его люфтваффе. Он пообещал поставить меня во главе своего художественного музея, который буквально покончит со всеми другими музеями в Европе.
— А теперь скажите мне, что вы знаете о современной физике?
— Я прочитал немного Джинса и Эддингтона. Достаточно, чтобы понять, что предмет находится выше моего разумения.
«Я в таком же положении», — сказал бывший географ. — «Но все же я должен участвовать в этом проекте. В нынешней чрезвычайной ситуации мы должны пройти несколько курсов для выпускников и аспирантов за несколько недель, Поэтому вам придется поднять свой уровень. Когда какой-то ученый физик даст вам формулу, вы должны её понять, и вы должны её запомнить и повторить через неделю или две. Это секрет всех секретов…»
Ланни прервал разговор: «Слушайте, профессор, я чувствую себя не в своей тарелке, разговаривая в гостиничном номере. Я никогда не делал этого, и если бы мог помочь. У меня есть машина, и я убедился, что у меня в багажнике нет ни одного записывающего устройства. В автомобиле можно безопасно поговорить. Мы можем ездить, сколько нам нравится в Центральном парке, или мы могли бы отправиться загород и пообедать в небольшом месте, где нас никто не знает, и вернуться, когда захотите».
Робкий маленький человек встал. — «Хорошо, пойдем!»
«Я пойду первым», — сказал Ланни. — «Дайте мне пять минут, я приведу машину. Затем вы идете на север по восточной стороне Парк-авеню, а я догоню и заберу вас».
III
«Давайте из города», — сказал Олстон. И они двинулись на север через один из мостов в графство Уэстчестер. Звук мурлыкающего двигателя намного лучше затенял человеческий голос, чем вода в ванной. Поэтому теперь они могли свободно говорить о секрете всех секретов. «Вы знаете высшую математику?» — осведомился бывший географ, и Ланни ответил: «Мне вся математика показалось высшей в Академии Сент-Томаса, но это была только алгебра и тригонометрия. Сегодня я уверен, что не смог бы решить самую элементарную задачку».
— На этот раз вы начнете с самого верху. Вы поедите в Принстон и выучите математические формулы и экспериментальные методы ядерной физики. У вас будет компетентный учитель, и ваша работа будет находиться под личным руководством профессора Эйнштейна.
«О, Боже!» — воскликнул агент президента.
— Это звучит довольно безумно, но это та ситуация, с которой мы сталкиваемся. Есть много физиков, которые знают предмет, но они известны, как физики, и у них нет доступа в нацистскую Германию во время войны. Но мы не можем говорить о проблеме с ними, кроме только избранных. Единственное решение, которое мы могли придумать, это выбрать человека, который имеет доступ к Германии, а затем сделать из него физика.
— Но, профессор, utter ignoramus, полный невежда, не сведущий в предмете, и человек, который никогда не учился!
— Вы, конечно, ошибаетесь в этом, Ланни, я видел, как вы быстро приспособились к мировой ситуации в 1919 году и добросовестно работали в течение шести месяцев. Кроме того, я уверен, что вы не научились бы играть на пианино, если бы не учились.