Итак, теперь уже Вашингтон вызывает Галифакс, и снова тянут телефонный удлинитель. «Привет», — сказал голос, — «это ваш парижский работодатель. Удачи, старый скаут!»
— Я скоро снова буду в форме…
— Я звоню, чтобы сказать вам, это задание отменяется. У нас есть информация. Другая сторона нашла способ передать её нам, так что все это в порядке.
— Неужели, это правда, профессор?
— Я разговаривал с Боссом, и он говорит, что у вас отпуск. Вы должны думать только о том, чтобы поправиться, он не хочет видеть вас снова в течение шести месяцев, если только это не чисто вежливый визит.
«Я считаю, вы меня разыгрываете!» — воскликнул агент президента.
— Я даю вам слово, что я повторю то, что сказал Босс: 'Скажите ему, чтобы он все выбросил из головы, но вернул себе свое здоровье и миллион благодарностей за то, что он сделал'. Это были его слова.
— Ну, конечно, это огромное облегчение. Если я действительно вам не нужен…
— Успокойтесь, мы выиграем и не сомневаемся в этом. И вы внесли свою долю. Не берите в голову!
XII
Итак, Ланни не покидал эту кровать больше месяца. Он смотрел на голые белые стены, которые были для него пейзажем, и на потолок, который был в этот период его небом. И он подумал, как приятно было бы посмотреть на что-нибудь еще. Лежать на спине было мукой. Это надо попробовать некоторое время, чтобы понять, как громко кричат в знак протеста каждый мускул, нерв и кость. Он лежал и задыхался. Он пытался прочувствовать каждый мускул, какой мог, не двигаясь с места. Он считал дни, которые, по словам врачей, должны были пройти, прежде чем снимут гипс и разрешат ему перевернуться.
Он вспомнил нарядную белую яхту Ориоль. Некоторые из самых счастливых месяцев его жизни были связаны с путешествиями на яхтах. Сначала на яхте Синяя птица, тезки кухонного мыла Эзры Хэккебери, а затем на яхте Бесси Бэдд, вызванной к жизни спекуляциями Йоханнеса Робина на немецких марках. На этих двух сияющих прогулочных судах внук президента Оружейных заводов Бэдд посетил все средиземноморские берега, а также берега Северного моря и Прибалтики. Он плавал во фьордах Норвегии, переплыл Атлантику в Ньюфаундленд и в Нью-Йорк. Но самым дальним востоком, где он когда-то побывал, была Одесса, а самым дальним западом был Голливуд. Места, названные Реверди, были для него незнакомыми, и, конечно, их стоило посмотреть. Там будет тепло, а Ланни обнаружил, что он испытывает такой же ужас перед холодом, как и его будущий хозяин, шкипер Ориоля. У Ланни не осталось много воспоминаний об этой ужасной ночи на резиновом плоту, но он все еще ощущал последствия этого, и не хотел, чтобы в его жизни снова был холод.
Он подумал о Лизбет. К инвалиду у неё отношение будет отличаться от того, что она испытывала к здоровому человеку. Здесь, в беспомощности, он решил, что он был жестоким к ней, когда был здоров. Он унизил ее и не смог полностью оценить то, что она ему предложила. Быть живым, заботу о себе, спасение от боли. Эти блага он смог оценить в первый раз в своей жизни. Если она была готова помочь ему, рискнуть восстановить его к нормальной жизни, что еще он мог бы просить у любви и у жизни?
Постепенно он начал понимать последствия того, что произошло здесь, в Галифаксе, и того, что Олстон сказал ему по телефону. Он больше не был агентом президента. Ф.Д.Р. тактично сказал: «Он в отпуске». Но все равно, он никогда не мог вернуться в Гитлерлэнд, по крайней мере, пока он не захотел расстаться со своей жизнью. Немецкий агент на этой британской военно-морской базе, несомненно, уже сообщил о нём нацистскому шпионскому центру, который был в Йорквилле, и оттуда сообщение ушло в Берлин. Персональный друг фюрера, искусствовед Der Dicke, был раскрыт как секретный агент, который отправлялся в Великобританию по двум паспортам! Нацисты наверняка обвинят его в неудаче миссии Гесса, захвате заместителя фюрера и его самого надежного друга. Они будут обвинять его во всем, что когда-либо «утекло», независимо от того, имел ли он к этому какое-либо отношение. Они будут ненавидеть его больше всех других американцев, тех, кто никогда не притворялся друзьями.
Поэтому ему придется найти другую работу! А пока он был свободен. Отдыхать, поправляться, заиметь жену, если он этого захочет! Так возродился старый вопрос. Какую жену он хотел? Прямо сейчас оказалось, что Лорел Крестон растворилась на заднем плане. Она была интеллектуалом, и его ум впал в кому. Ему хотелось избежать боли. И мысль о мягких руках Лизбет на нем казалась самым сладостным блаженством. Он не рассматривал это таким грубым способом и, возможно, обиделся бы, если бы кто-нибудь еще это сделал. Его просто несло в полу-оцепенении. Он был измотан и не хотел думать. Даже разговоры кузины Дженни Бэдд его не утомляли, потому что она не пыталась заставить его думать. И когда его принесло на остров вкушающих лотос, Лизбет сидела рядом с ним и держала его за руку. Она успокаивала его, относилась к нему как к больному ребенку, помогала ему снова учиться ходить.
Его пригласили участвовать в этом путешествии без каких-либо условий, и он мог уйти, когда захочет. В конце концов, ему не пришлось подписывать контракт на вступление в брак. Он мог пойти как любой другой гость и посмотреть, как у него пойдёт с дочерью шкипера. Может быть, она не захочет выйти за него замуж, когда узнает, насколько он никчёмный человек. Может быть, он никогда не сможет жениться ни на ком. Он увидел, что он осторожно отвергнут и снова благородно отрекается. В случае необходимости он мог придумать ещё несколько вежливых предлогов.
Да, это был способ взглянуть на этот круиз. У него будет шанс подвергать испытанию способности Лизбет. Ему больше не нужно было скрывать от нее тот факт, что он был социалистом в своих симпатиях, конечно, не используя этого тревожного слова. Но осторожно подвести ее к сочувствующему пониманию страданий бедных, унижений занимающих скромное положение. В конце концов, она не виновата в ее воспитании. Тот факт, что ее мать и отец не смогли ее испортить, было доказательством того, что она была доброй и великодушной натурой. Он никогда не знал ничего предосудительного, что она сделала, если только не считать ее решимость любить Ланни Бэдда. И это было можно оправдать.
XIII
Робби, проницательный интриган, рассказал кузине Дженни о Лизбет и предлагаемой поездке. Итак, эта незамужняя леди хотела всё знать о наследнице, как она выглядела, что она делала и что говорила? Ланни должен был рассказать, как он встретил ее на вилле Эмили Чэттерсворт и посетил ее в Долине Грин Спринг, а также о ее доме и ее родителях, слугах и загородном клубе и о чём только нет. Порядочная леди Новой Англии никогда не спросит, целовал ли он ее, но она могла мягко намекнуть, что Ланни, казалось, не хватало пыла, и тайком задуматься, есть ли в его жизни какая-то другая женщина. Кузина Дженни прогулялась, нашла книжный магазин и привезла путеводители о Вест-Индии, Южных морях, о Бали и Яве. Она зачитала их вслух своему пациенту и вздохнула от мысли о возможности посетить эти земли чудес. Волшебный город! Жемчужина Антильских островов! Китайские моря! Острова специй! Ланни, которого воспитали на Лазурном берегу, должен был знать, как придумываются причудливые названия для привлечения туристов. Но в это время его критические способности были менее активными.
Владелец Ориоля снова позвонил. — «Мы готовы выйти через три дня, Ланни. Что вы скажете?»
— Я не верю, что врачи так скоро меня отпустят, Реверди.
— Я повторяю свое предложение, что мы ждем в Майами, там есть прекрасная гавань и много вещей, чтобы развлечь нас. Робби говорил мне, что он устроит ваш перелёт сюда. Вы можете подождать хорошей погоды, и здесь вдоль побережья есть аэропорты, так что это совсем не похоже на рейс в Исландию. Как с этим?