Алтея, вероятно, никогда не занималась психологией, и поэтому не понимала, что происходит с ее дружбой с Холденхерстами, когда она стала заводить её Бэддами. У Лизбет росло раздражение. Она не хотела сидеть и слышать такие разговоры, и она не могла понять, почему Ланни настаивал на том, чтобы вызвать их. Просто подразнить ее? Или он пытался избавиться от нее? Она слишком хорошо понимала неадекватность своих разговоров, но это не успокаивало ее раненых чувств. Когда он предположил, что Китай был столь же важным предметом изучения, как искусство или литература, и что Лизбет и мисс Хейман некоторое время могут поучиться у грамотного молодого доктора, Лизбет была раздосадована до глубины души. Она слушала мисс Хейман, потому что мисс Хейман была учителем, и её речи были оплачены. Но кто просил Алтею высовываться? Правда была достаточно очевидна, что Лизбет не хотела слушать никакой женской речи. Она хотела слушать мужскую.
В следующий раз, когда он пригласил ее присутствовать в таком тет-а-тет, она резко сказала: «Нет, спасибо», и ушла. Она уселась читать книгу. Но не могла справиться с таким блефом и сейчас же встала и пошла в свою каюту. Ланни ничего не сделал, потому что на данный момент его особенно интересовало то, что ему рассказывала Алтея. Ее отец, похоже, был чем-то вроде либерала, и, помимо обучения молодых китайцев американской медицинской науке, он учил их свободе и самоуправлению. Он был другом Сунь Ятсена, великого республиканского лидера, и имел какое-то отношение к составлению Трех народных принципов, которые были основой республиканского движения этой обширной страны. Сунь Ятсен умер, но его вдова жила в пригороде Гонконга, а ее дом был своего рода святыней, куда стекались либералы всех наций. Японцы, конечно, делали все возможное, чтобы уничтожить движение, потому что они не хотели свободного просвещенного Китая, а только массу невежественных и беспомощных рабов.
Ланни сказал: «Вы очень сильно меня заинтересовали, доктор Кэрролл. Вы полагаете, что мадам Сун примет американского искусствоведа?»
«Я уверена, что это ей очень понравилось бы», — был ответ.
— Вы должны объяснить ей, что я не политик, но я заинтересован в понимании китайского народа и его искусства, которое должно повлиять на этот новый ренессанс.
— Действительно, это правда, мистер Бэдд, и интересно видеть, как китайские художники используют свои старые техники на современных темах. В Нью-Йорке я встретила молодого китайца, который рисовал американские сюжеты, такие как забастовки, собираясь отправить их на родину, но американцы были настолько заинтересованы в его работе, что скупали всё так быстро, как только он мог нарисовать.
IX
В разгар этого разговора Ланни не обратил внимания, что дочь капитана может плакать в своей каюте. Когда он подумал об этом позже, он решил, что его психологические исследования прошли успешно. В следующий раз, когда он встретился с Лорел наедине, он остановился ненадолго, но достаточно чтобы прошептать: «Я экспериментировал, и вы были абсолютно правы в том, что произойдет».
Ей не нужно было спрашивать, что он имел в виду. Психология лежала в основе её работы, как писателя, и она наблюдала за всем, что происходило в этом маленьком мире, привязанном к морю. Она сказала: «О, как жестоко!» Ланни засмеялся и подумал, к кому он был так жесток, к Лизбет, Алтеи или, возможно, к Лорел Крестон.
Это было похоже на то, что он женился на семье Холденхерст, так это выглядело. Если он станет мужем Лизбет, она создаст для него такой же маленький мир, как этот. Этот мир не всегда будет привязан к морю, но он будет находиться в границах ее понимания и интересов. Она любила бы его, отдавая себя полностью, и наблюдала за ним с ревностью тигрицы. Она знала, что была интеллектуально ниже его, и боялась бы всех людей, мужчин или женщин, которые могли бы претендовать на равенство с ним в интеллектуальном отношении. Если бы такие люди привлекут его внимание, и он уделит им свое время, то она будет ненавидеть их. Её чувство к мужу станет наполовину любовью, наполовину ненавистью, той странной двойственностью переживания, которая так распространена и так мало понятна. Когда-нибудь, рано или поздно, Ланни скажет: «Я никогда не любил тебя, и я не могу терпеть тебя больше, прощай».
Так было, когда они пересекали море Бисмарк. Они, возможно, направились бы на северо-запад, прямо на Манилу, но тогда их курс пересёк бы воды и территории, находящиеся под японским мандатом. А это им посоветовали избегать. Они двинулись на запад вдоль побережья Новой Гвинеи, но не видели его. Здесь также были названия городов и деревень, Лэ и Буна, Айтапе и Голландия, которые вскоре вызовут интерес историков. Когда они прошли 134ый градус восточной долготы, они повернули на север и пересекли экватор. С этого времени каждый день погода будет казаться на чуточку не такой жаркой, и это им понравится. Даже Ланни перегрелся, а человек, занимавшийся стиркой и глажкой на борту, работал сверхурочно, чтобы их белье было безукоризненным. Один человек, на которого погода не действовала, была Лорел.
Каждое утро она оставалась в своей каюте, имеющей охлаждение, и печатала на пишущей машинке. Она читала и пересматривала, разрывала и писала снова. Она жила в мире снов своего собственного творения, и в этом мире персонажи были настолько же реальны для нее, как и физические существа вокруг нее. Во всяком случае, она пыталась держаться таким образом и сообщила Ланни, что она преуспевает. Время от времени они обменивались несколькими предложениями, такими, какими мог обменяться любой джентльмен, проходя мимо леди, сидящей в шезлонге. Прежде чем они добрались до Давао на юге Филиппин, она вручила ему еще одну рукопись. А комментарии, которые он ей написал, заставили ее глаза лучиться. У него было много, что сказать, но его маленькая переносная пишущая машинка, которая служила ему в течение многих лет, находилась где-то на дне холодной Северной Атлантики.
Эта странная литературная интрига продолжалась под носом хозяина и его дочери. Заговорщики вели её с тайными улыбками, но они прекрасно понимали, что это серьезный вопрос. Случай с Алтеей показал им, что на яхте Ориоль мира не будет, если Лизбет узнает, что происходит. Она будет намного больше недовольна Лорел, членом семьи, чем женщиной-врачом, которую она полностью исключала из гонок в брачном тотализаторе. Ланни потерял свой неожиданный интерес к китайским делам, но Лизбет все еще чувствовала себя беспокойной и несчастной, ожидая, что он будет вести себя, как полается вести себя выбранному мужчине, когда он раскладывает шезлонг под большой желтой тропической луной.
X
Порт Давао находился в конце длинного залива в стороне от их курса. Но предусмотрительному шкиперу сказали, что там он может получить топливо, и он принял меры предосторожности. Они остановились на несколько часов и поехали в жаркий город, чьи пригороды были хорошо спланированы американцами. Конопля и копра были основными продуктами региона, и дороги были забиты грязными повозками, которые тащили водные буйволы, существа, которые, освободившись от упряжки, сразу начинали валяться в грязи. Люди обучались в американских школах и казались более довольными, чем те, с которыми до сих пор встречались пассажиры яхты Ориоль.
Этому архипелагу была обещана независимость через пять лет, и об этом было много разговоров. Реверди считал, что люди не готовы к этому. Они на протяжении всей своей истории были завоеваны то одной силой, то другой. И если американцы уйдут, то сюда несомненно придут японцы. Они уже были здесь, имея большое и деятельное поселение в Давао. Реверди сказал, что успех движения за независимость был обусловлен тем, что американские производители сахарной свеклы и других продуктов хотели избавиться от филиппинских конкурентов, и были рады видеть своих маленьких коричневых братьев за пределами анклава тарифов Соединенных Штатов.