Они повсюду собирали кусочки информации и обменивались ими друг с другом. Первым воздушным налетом японцы уничтожили все самолеты на аэродроме Кай Так, кроме пяти. Эти пять были вытащены экипажами из горящих ангаров и отбуксированы тракторами подальше от аэродрома. Прямо приключенческая история. Несмотря на дорожные знаки или другие препятствия, самолеты были вытащены на рисовые поля и тщательно замаскированы. Оставалась еще небольшая полоса аэродрома, которая была пригодна для использования, и когда наступила темнота, самолеты были возвращены и отправлены в Чунцин с важными пассажирами. Они возвращались три ночи подряд, и враг не смог с ними ничего поделать.
Кто были эти пассажиры? Мадам Сан была одной, узнал Ланни. Другие были лицами, которые имели влияние и могли убедить британские власти в том, что они важны. Американский искусствовед вряд ли мог попасть в их число. Но если бы он представился сыном президента Бэдд-Эрлинг Эйркрафт, мощным фактором в ленд-лизе, он мог бы пройти. И, конечно, племянница Реверди Холденхерста, который обедал в Доме правительства только в субботу вечером! Но Лорел решительно воспротивилась. Она не уйдёт, по крайней мере, пока Алтея будет держаться. Она думала, что Ланни должен уйти, из-за важности его работы; но Ланни сказал: «Я, конечно, не оставляю вас».
III
Японские войска атаковали по всему периметру. Они специально готовились к этой кампании, и, конечно, у них были шпионы повсюду. Китайский предатель провёл их по тропинкам через холмы, и они появились за дотами, которые должны были остановить их. Всё было так, как Ланни предсказал мистеру Фу. Их самолеты из пулемётов расстреливали англичан в окопах и бомбили склады снабжения за линиями. Еще раз было доказано, что армии на земле не могут работать без господства в воздухе. Через три дня японцы ворвались в Коулун. Там были ужасные сцены, потому что китайские массы начали грабить перед наступлением, а белые были беспомощны защитить себя.
Наибольшая слабость этого Гибралтара Дальнего Востока была в его водоснабжении. Водохранилища, в которых была собрана вода, были заметны, и враг не преминул бомбить места заборов воды. Довольно скоро не хватило воды для тушения пожаров, и стало очевидно, что её не хватит, чтобы напоить полтора миллиона живых людей. Японцы переместили тяжелые пушки в Коулун, и с этого момента люди этого острова поняли, что такое военная осада. Снаряды рвались ночью и днем, три каждую минуту. И все цели поражались. Агенты марионеточного китайского правительства, которое было создано в Нанкине, были повсюду. Они поднимались на крышу и сигнализировали японцам на далеких холмах, а затем они ныряли в толпу, и их было не найти. Через несколько минут прилетали снаряды. Так были разрушены морские верфи, электростанция, радиомачты на «Пике».
Ланни отправили с припасами в штаб-квартиру армии. Она находилась двадцать метров под землей и должна служить бомбоубежищем. Его расположение в центре города было страшной тайной. Ланни должен был принести присягу, не упоминать даже, что был там. Но очевидно, что японцы узнали об этом, потому что несколько снарядов взорвались рядом. И когда Ланни вышел, рядом с ним в здание попал снаряд. Взрыв отбросил его метров на десять и ударил о стену. Около минуты или вроде того он думал, что предсказание астролога сбылось.
Его отвезли в медпункт на его собственном грузовике, но все, что ему нужно было сделать, это полежать какое-то время. Ему повезло, но он знал, что ему не будет везти всегда. Британские линии теснили повсюду по полукружью, и теперь противник высаживался ночью на самом острове. Требования капитуляции англичане отвергли, и им не оставили ничего, кроме оптимизма. Тем не менее, Ланни решил, что конец скоро придет, о чём он сообщил двум своим дамам. Мистер Фу прибыл повидать их на рикше. Он передал свою машину правительству и остался в городе. Когда он увидел, как измучены все трое, он умолял их пойти к нему на ужин и поговорить. В ресторанах можно получать еду, хотя количество её было строго нормировано.
IV
В отдельном кабинете того же китайского ресторана, где Ланни и Лорел отпраздновали свое прибытие в этот злополучный город, четверо человек сидели и обсуждали свое будущее. Очевидно, у пожилого торговца был один выбор. Он останется со своей семьей, и что бы завоеватели обезьяньи люди ни сделали с ними, им придётся смириться. Но для трех американцев всё было по-другому. У них ещё было время уйти. Каждую ночь несколько человек проделывали это. То, что с ними происходило, конечно, никто не знал. Но решение должно быть принято. «Или вы уходите сейчас, или не уйдёте никогда», — сказал мистер Фу.
Оказалось, что решение зависит от врача. Ланни был готов уйти, и все они согласились, что можно считать его долг перед островом Гонконг выполненным. Лорел была готова, разве что она не могла оставить Алтею. Именно эта добросовестная душа имела угрызения совести, была задета ее профессиональную честь. Она могла называть одного пациента за другим, чья жизнь зависела от нее. И она не верила, что победа японцев будет сильно влиять на ее способности помочь. Даже «обезьяны» будут уважать врача, и им понадобятся ее услуги, возможно, для их раненых. Для врача, и особенно того, кто был набожным христианином, война была чем-то отличным от того, чем она была для обычного человека.
Комментарий Ланни был следующим: «Конечно, вы найдете много людей, которые нуждаются в вашей помощи в провинции Хунань. Почему ваша присяга Гиппократа обязывает вас предпочесть эту группу?»
Она ответила: «Дело в том, что ситуация здесь слишком сложная».
— Да, но она может очень скоро быть сложной в вашей родной провинции, и вы не сможете добраться до нее. Вы станете узником японцев, и какими бы ни были ваши услуги, они будут предоставляться в концентрационном лагере.
«Японцы захватив Гонконг, скоро идут на север», — вмешался китаец. — «Они отрежут железную дорогу в Ханькоу, и пройдут через Хунань».
Лорел сказала: «Ланни, я думаю, вам следовало бы хотя бы намекнуть Алтее о вашем собственном положении».
— Мне об этом нельзя говорить ни при каких обстоятельствах. Но я полагаю, что могу сказать, что я делаю важную работу для нашего правительства. Мне приказали взять отпуск на шесть месяцев. Но если я посчитаю время, которое я провел в госпитале, то прошло более половины. Мне надо вернуться к выполнению своих обязанностей.
«Позвольте мне добавить», — заключила писательница. — «Ланни никогда не рассказывал мне свою тайну, но я наблюдала за ним последние пару лет, и я уверена, что догадалась о ней. Если вы поможете ему уйти, вы можете быть уверены, что оказали важную услугу нашей стране. И не забывайте, что наша страна сейчас воюет».
«Неужели я действительно нужна для вашего ухода?» — спросила доктор. — «Мистер Фу может дать Ланни проводника, который знает английский и которому можно доверять».
— Вы знаете мадам Сан, Алтея, и вы понимаете ее дело. Вы знаете, как говорить с китайскими партизанами и рассказывать им то, что я только что сказала вам. Они сделают для вас все, что они никогда не сделают для богатого незнакомца, каким они будут считать Ланни.
«Идите, доктор Кэрролл!» — скомандовал пожилой китайский. — «Вы хотите помочь китайцам. Вы не позволите этим обезьянам захватить себя. Помните Нанкин!» Он говорил минуту или две на своем родном языке вещи, которые, возможно, слишком страшные, чтобы говорить их по-английски, или, может быть, он не знал слов.
Итак, наконец, доктор уступила. «Мне придется оставить свой комплект инструментов», — сказала она. — «Если бы я послала за ним, все узнали бы, что я уезжаю. Везде есть шпионы».