Кости этих беженцев уже болели от твердых досок, но альтернативы не было. Они устали и заняли своё место. Врач приступила к своему ритуалу кипячения воды. Исследовав возможности на кухне, она вернулась и сообщила, что у них может быть рагу из утки и риса, приготовленных с сильными специями, при условии, что они готовы дождаться, когда утку поймают и убьют. Они подписали утке смертный приговор и тем временем утолили свою жажду прохладной водой из бурдюков.
Среди сокровищ в их вещевых сумках была банка с порошком против насекомых и маленьким распылителем. С его помощью они опылили деревянную полку, на которой они должны были спать. А также опылили манжеты рукавов и брюк, внутри своих рубашек, и везде, куда они могли достичь, соблюдая приличия. Операция наблюдалась с нескрываемым интересом местным населением, и Алтея сказала, что они, вероятно, примут ее за какой-то религиозный обряд. «Как сжигание ладана!» — заметил Ланни.
Алтея предупредила их, что нельзя, чтобы они видели использование каких-либо медикаментов, и, что бы ни случилось, они никогда не должны узнать, что она врач. Информацию разнесут повсюду кули, и от каждой деревни всех больных приведут к ним. Они должны будут использовать все свои скудные запасы без возможности их восполнения. Она заявила: «Люди считают само собой разумеющимся, что любое американское лекарство вылечит все болезни, и они будут оскорблены, если им откажутся помочь».
VI
Завершились захват и экзекуция утки, и им приготовили очень хорошую еду. Это был День Рождества, и Гонконг сдался, хотя они узнали об этом позже. Они посчитали, что им повезло, что они живы, и наслаждались вполне заслуженным рождественским ужином, который наблюдали люди, которые выращивали птиц, но, вероятно, не пробовали их мяса более одного или двух раз в год. Взрослые не стояли и смотрели, как дети, только украдкой бросали взгляды, и было видно, что они горячо обсуждали то, что они видели. Алтея сказала, что они будут говорить об этом в течение долгого времени. Лорел ответила: «Это верно и в отношении нас, и, конечно, меня». Ее острые глаза вникали во все, и Ланни догадался, что в американских журналах когда-нибудь появятся истории о провинции Квантун. Она спрашивала свою собеседницу о значении этого и того. Они могли говорить свободно, в уверенности, что никто из зрителей не поймет ни слова. Лорел могла даже сказать Ланни — «я обожаю тебя», пока Алтея кипятила воду и спорила о цене утки и риса со специями.
Начальник этой деревни пришел нанести им визит вежливости. Он был коротким, но величавым персонажем в старомодных черных висячих усах. Он говорил немного на мандаринском и сказал, что был сборщиком налогов района. Они не знали, какие у него могут быть политические взгляды. Во многих частях страны правили полунезависимые военные бароны. Поэтому путешественники использовали президента Рузвельта вместо Сун Цинлин. Чиновник сказал, что президент Рузвельт был великим человеком, и когда он собирался направить помощь Китаю? Все спрашивали об этом, куда бы они ни пошли.
Молва принесла в деревню две новости. Во-первых, о японском наступлении, идущим к северу от Кантона по железной дороге. Во-вторых, о грандиозной битве у ворот Чанши, главного города так называемой «рисовой чаши Китая». Чанши стоит на железной дороге, которая идёт от Кантона и Ханькоу через Центральный Китай. Японцы находились в обоих концах линии, и если бы они пошли с севера и с юга, то они разрезали бы Свободный Китай на две половины, восточную и западную.
Значение этого для беженцев было очевидным. У них с ними была карта, но им не нужно было ее изучать, они сделали это у мистера Фу. Дом Алтеи лежал рядом с железной дорогой, менее чем в ста километрах к югу от Чанши, и если враг выиграет битву, скоро не станет миссии. Другой пункт новостей был не менее тревожным, поскольку, если наступление из Кантона преуспеет, японцы пересекут маршрут, выбранный американцами. В настоящее время они и японцы движутся на север параллельно, японцы имеют преимущество железной дороги и двух рек, тогда как у американцев были только проселочные дороги.
Они упомянули об этом факте сборщику налогов, мистеру Фэну, и его миндальные глаза заблестели. «Вы забываете», — перевела Алтея, — «японцам противостоят армии на обоих концах линии. У американского джентльмена и его дам есть только друзья во всем Китае, которые помогут им двигаться быстро!» Далее он упомянул, что Чанши была взята однажды японцами, но они были вынуждены отказаться от нее, и это может повториться. В конце концов, врагу удастся захватить всю железную дорогу, но это будет не очень скоро.
Мистер Фэн сказал, что молва принесла новости о нападении на Перл-Харбор, и они поняли, что, наконец, американцы стали их настоящими союзниками. Почему они не пришли сразу? Ланни должен был объяснить, что они не смогут прийти долгое время, поскольку американцы были мирными людьми, такими как китайцы, и потребуется время, чтобы поставить свою промышленность на военные рельсы. — «Скажите ему, что Китай должен держаться!» На это мистер Фэн ответил, что Китай будет держаться, но это будет очень сложно из-за нехватки всего, и что их деньги потеряли свою ценность.
Чиновник пригласил их в свой дом, где им могло быть более комфортно. Но Алтея ответила, что у них договор с этой гостиницей, и если они сейчас уйдут, это будет воспринято как неучтивость, критику услуг, которые они получили. Собеседник признал, что это правда, и он был впечатлен их готовностью жить, как живёт китайский народ, и делить с ними лишения. Он сообщил им хорошие новости, что здесь был канал. Водные пути были в течение сотен лет основным методом путешествий в Квантуне, и лодки были удобными. С этим заверением они крепко заснули, и к их удивлению забыли о жесткости ложа.
VII
Их внимательный друг взял у них паспорта, а на следующее утро вернулся, возвращая их, а вместе с ними и официальную бумагу с напечатанными и написанными китайскими словами, заверенные резиновыми печатями, действительными для всех земель. Это было, по его словам, военное разрешение для проезда троих в Ханьян. Без него им было бы невозможно продолжать путь. Китай был в состоянии войны и был вынужден следить за шпионами правительства Токио и его марионетки, правительства Нанкина, а иногда, увы, Яньаньского правительства. Как мистер Фэн получил этот документ, он не сказал, но он намекнул на то, что это было не в его собственном департаменте, и что ему пришлось нелегко в организации вопроса. Доктор прошептала Ланни, что мистер Фэн ожидает некоторую материальную благодарность, и тысяча обесценившихся китайских долларов должна его удовлетворить. Ланни отвёл джентльмена, и лица всех были спасены. Они были рады получить этот документ. Их много раз останавливали жандармы и требовали показать его, и несколько раз им приходилось останавливаться в полицейских участках и заполнять анкеты.
Путешествие продолжилось. Они были очень аристократичны и имели свою лодку. Она было около пяти метров в длину с плоским дном. Тощие, деятельные желтые мужчины двигали её шестами и ни разу не теряли равновесия или любезного выражения лица. Один из них с усмешкой заметил: «Расколотим японскую армию!» — очевидно так мистер Фэн заручился их патриотическими чувствами. Пассажиры величественно возлежали на деревянных кушетках и осматривали зеленые зимой поля провинции Квантун.