Пошел дождь, и в полдень они остановились под защиту сарая для волов, находясь в компании с этими терпеливыми животными. Лодочники ели рис, который у них был с собой, и пили дождевую воду, которую они собирали в свои шляпы. Потом переворачивали шляпы и стояли под ней с широко раскрытыми ртами, ловя стекающий поток. Ланни спросил леди, была ли заражена дождевая вода Китая бациллой дизентерии. И она ответила «нет», но шляпы наверняка были. Она объяснила, почему кули умирают не все. Все, кто подвержен этой болезни, умерли на протяжении веков.
Дождь прекратился, и вышло солнце, а потом им не хватало дождя из-за жары. Они организовали свой день, начиная долгую поездку на лодке при первой полоске рассвета, а в полдень находили чайную или другое место, где они могли бы отдохнуть и, возможно, подремать под укрытием тростниковых ковриков. Возобновляли свое путешествие ближе к вечеру. Они благодарили китайские чайханы, которые, как кофейни в старом Лондоне и угловые аптеки в Америке были местами встреч и отдыха, где можно встретить людей и послушать разговоры. В Китае их больше, потому что клиентов больше. В отличие от крестьян на полях, у жителей города было больше досуга, или, во всяком случае, они им пользовались. По словам Лорел, в магазинах было больше продавцов, чем клиентов, и гораздо больше продавцов, чем продаваемых товаров, которые еще не приспособились к жизни в состоянии войны. Ланни заверил ее: «Когда мы вернемся в Америку, мы с удивлением узнаем, как она стала походить на Китай!»
Они раздумывали, что происходит дома, что происходит в Великобритании и Европе, в Маниле, Гонконге и Сингапуре. Но у них не оставалось сил много думать об этом. Их время и мысли были посвящены тому, как остаться в живых и получить чуть больше привычного здесь комфорта. Говоря как врач, Алтея сказала, что очень немногие среди этой человеческой массы были здоровы. Она указала на признаки переутомления и недоедания, а также на болезненные инфекции, которые здесь процветали. Было бесконечно трогательно увидеть людей, улыбающихся и благодарных за наименьшую доброту. Высшие существа, которые проходили мимо и наблюдали человеческие страдания, чувствовали себя виноватыми и обвиняли себя перед собственной совестью.
VIII
Все это время молодожены ни разу не уединялись. Даже когда у них была отдельная комната. Но она была только одна, и никак нельзя было объяснить, почему путешествующий господин не хотел, чтобы с ним в комнате были все его жены. Выставить одну из них унизило бы ее, возбудило бы сплетни. Возможно, для нее это могло грозить опасностью. Когда она уходила кипятить воду, она зарекомендовала себя женой номер два. И тогда господин сидел на доске рядом с его светловолосым и очень милым номером Один, и улыбался ей, говоря: «Я люблю тебя». Наблюдающая аудитория правильно интерпретировала улыбку.
«Дорогая», — умолял Ланни, — «приучай себя к общественной жизни. Ты играешь в спектакле, и публика полностью поглощена им».
Для леди из Балтимора это было тяжело. Но она поняла, что надо приспособиться к обычаям страны. Итак, когда они входят в переполненную чайную, где только мужчины, ей следует поклониться в манере королевы сцены и по-королевски им улыбнуться. Затем, в то время как номер два выполняет обязанности служанки, развлекать своего господина и хозяина веселым разговором. Когда он спросил: «Ты счастлива?» она ответила: «Я жива, и мой муж тоже». Когда он озабоченно спросил: «Ты хорошо себя чувствуешь?» Она скажет: «Я стала сильнее. Через некоторое время я буду готова взять свою сумку и идти».
Но, конечно, так нельзя в Китае. Даже дама бандита не поступит так. «И особенно не в твоём состоянии!» — сказал бы Ланни. Он отважился шутить об этом, ведь она была его женой, хотя в это время только по названию.
Постепенно она приучила себя к мысли, что самое общественное место может быть частным, если ты не чувствуешь разницу. Если китайским мужчинам нравилось видеть свет любви в глазах дамы с противоположной стороны мира, какой от этого вред? Может быть, это отошлёт их домой, чтобы быть добрее к их собственным женам. Ужас, связанный с перевязкой ног, в значительной степени закончился в Китае, заверила их Алтея, но эксплуатация женщин продолжалась повсюду по всему Востоку. Таким образом, эта пара продолжила свои воркования от одного города Квантунской провинции к другому, а зрители показывали все признаки того, что это представление им по вкусу.
Земля пошла в гору по мере того, как они уходили дальше от моря и от своих доброжелательных лодочников. Жара стояла почти такая же, но в воздухе было меньше влаги, и москитов стало меньше. Пологие склоны холмов были тщательно покрыты террасами, и яркие зеленые чайные растения, росшие повсюду, ласкали глаз. Они снова взяли паланкины. Некоторое время они ехали, а затем шли пешком. Их носильщики шли все время и, казалось, находили беспрецедентным, что люди шли своими собственными ногами, когда заплатили хорошие деньги за ноги других людей. Несомненно, состоятельные китайцы сказали бы, что они создают плохой прецедент, деморализуя службу доставки страны. Врач сказал, что миссионеры слышали такие же жалобы. Их обвиняли в распространении идей и в возбуждении людей. Те же обвинения были предъявлены Иисусу в другой стране, где богатство и бедность жили бок о бок в течение многих веков. Жалоба на миссионеров с особой горечью звучала со стороны белых «китайских старожилов», которые прибыли сюда, чтобы заработать деньги, и остались, чтобы заработать ещё больше. Они обвиняли миссии в революции красных и во всех потрясениях прошлой четверти века.
IX
Вдали они могли видеть голубые горы Нанлинь (Южно-Китайские горы), которые образуют границу между провинциями Квантун и Хунань. Им сказали, что из следующего города через эти горы проходит автобусный маршрут. Автобус всегда переполнен, но в Китае бедных можно высадить, а богатым и важным предоставить места. Всегда было так, и, видимо, никто не думал об этом. Эти трое должны были показать свое драгоценное военное разрешение; и после того, как оно было проверено и проштамповано, и они заплатили необходимое количество бумажных долларов, и им была предоставлена скамья, достаточно широкая, чтобы втиснуться могли все трое. Автобус гремел, но ехал. И они были рады, потому что им сказали, что им будет трудно найти кули, чтобы перенести их через горы. Не то, чтобы носильщикам было трудно восхождение, но они боялись бандитов, а также демонов, которых было множество в диких местах. В предгорьях не было деревьев, и они казались пастбищами, хотя, где была доступна вода, было много риса. Они прибыли в город, который был большим рынком для цыплят, привезенных со всей округи. Сюда шли кули, груженные корзинами и ящиками, полными живых кур и петухов. Кудахтание и кукареканье в городе добавили новую ноту к суете, которая, по-видимому, необходима для счастья китайского населения. Путешественники пировали на остановке цыпленком с рисом. Автобус снова отправился, неуклонно поднимаясь в гору.
Горы были не очень высокие, но их было много. Поездка заняла целый день, и они не видели бандитов, только отряд правительственных солдат, которые охотились за дезертирами, и вели колонну очень жалких мужчин, связанных веревками. Путешественники больше узнали о процессе набора в армию. Солдаты захватывали деревню, и все трудоспособные мужчины попрятались, но некоторых поймали и увели. Путешественникам было больно смотреть на это зрелище. Китаец, который не любил правительство Чунцина, объяснил, что богатым разрешено откупаться от военной службы, а бедных забирали даже тогда, когда они не подлежали призыву по закону.
Они с удивлением обнаружили, что в горах Южного Китая все еще есть леса, но процесс их вырубки постоянно продолжался. Деревья спиливали, но их не убирали с дороги и вынуждали автобус ждать, пока все ветки не будут обрублены. Холодные горные потоки искушали путешественников, но суровый надзиратель их здоровья запретил им пить даже эту воду, пока её не прокипятить. В течение часа или двух они наслаждались холодным отдыхом, а затем они спустились в провинцию Хунань, и снова стало жарко. Согласно статистике, в этой провинции проживало 27 миллионов человек, но Ланни сомневался, считал ли кто-нибудь их с самого начала. В высокогорье крестьяне выращивали пшеницу, арахис и чай. Ниже, там будет снова рис. Они были на пути к «рисовой чаше». Чтобы добавить вкуса к этой пище номер один, длинные караваны носильщиков несли корзины с грубой солью из холмов. По ущелью проходил ручей, и в него впадали другие. И воды было достаточно, чтобы сплавлять древесину. Деревья, спиленные выше, имели на концах прорезанные отверстия и вытаскивались канатами дюжиной кули. Так в «рисовой чаше» получались телефонные или телеграфные столбы!