«Если вы отправитесь в Чунцин», — заявил доктор, — «вам, конечно, не разрешат отправиться в Яньань, простой запрос сделает вас опасными персонажами, и после этого вам, вероятно, не удастся отправиться вообще никуда. Если вы отправитесь в Яньань отсюда, вас будут останавливать на каждом военном посту».
— Разве у нас не может быть какой-то предлог, по которому мы можем оказаться в окрестностях Яньаня?
— Даже если бы вы это сделали, вы не смогли бы пересечь границу.
— Вы считаете, что там нет никакого общения?
— Торговля не допускается, но иногда официально разрешается обмен продуктами. Им нужен наш рис, и нам нужны их нефть и другие продукты.
— Что произойдет, если нас поймают при попытке перейти границу?
— Китайцы, которые помогали бы вам, были бы немедленно расстреляны, и вас самих отвезли бы в штаб-квартиру генерала Ху Цзуннана. Он очаровательный маленький джентльмен. Он был одним из сокурсников Гиссимо в Военной академии Вампу и командовал его отборными войсками. Такими драгоценными, что они еще никогда не использовались против японцев.
— И что он сделает с нами?
— С вами он, несомненно, будет вести восхитительные беседы, поскольку его интересует внешний мир, которого ему не хватает в одинокой бесплодной стране, где он находится. Он увидит в вас две очень заблуждающиеся души и попытается убедить вас в ошибочности ваших представлений о Китае. Но вряд ли он поместит вас в один из своих реформаториев.
— О, у него есть реформатории?
— Такое вежливое имя он дает своим концентрационным лагерям. Его волнует тот факт, что многие молодые люди из наших лучших семей слышали о работе, которую проводит Пограничное правительство, особенно в университетах, как для мальчиков, так и для девочек. Они хотят пойти туда и учиться, даже если им придётся пройти всю дорогу пешком. Солдаты генерала Ху ловят их и помещают в реформатории, где их учат тому, какие злые идеи у красных. Их не отпускают, пока власти не убедятся, что они полностью излечились.
«Любопытно», — заметил Ланни, — «как мир везде становится одинаковым. Я знаю рабочие школы в нескольких частях Англии и Америки, и некоторые из наших лучших семей хотели бы сделать именно то же самое с сыновьями и дочерьми, которые испытывают интерес к ним».
«Кажется, что работают те же силы», — ответил его собеседник. — «Я мало что знаю о политике, у меня нет времени изучать ее».
— Скажите мне, доктор. Что сделает генерал Ху, если он найдет, что он не сможет нас переубедить?
— Он, несомненно, отправит вас в Чунцин, а там они сделают еще одну попытку.
— А потом?
— Они вежливы с американцами, и особенно с теми, у кого есть деньги, и которые могут представлять интерес для прессы. Они позволят вам остаться и пошлют шпионов следить за каждым вашим шагом. Любой, кто будет говорить с вами, будет отмечен на всю жизнь, так что довольно скоро вы попросите помощь для отъезда, и они вам помогут.
«Это звучит не так уж плохо», — прокомментировал Ланни. — «Что ты скажешь, Лорел?»
«Я очень хочу попробовать», — заметила отважная леди. — «Мы должны пообещать никогда не говорить никому, что доктор Кэрролл потворствовал нам».
В усталых серых глазах доктора появился блеск.
II
Они провели пару недель в миссии, отдыхая и обсуждая проблему своего следующего шага. Был большой соблазн выбрать легкий путь. Коммерческая авиакомпания могла доставить их в Чунцин, а там они могли сесть на самолет и вылететь через Калькутту и быть дома, возможно, через неделю. Не будет больше грязи, никакого дискомфорта, никакого кипячения! Но Лорел хотела увидеть будущее и убедиться, действительно ли оно работает. Её не удовлетворили предложения двух врачей посетить красные «острова», которые были ближе к ним. Это были огромные пространства, куда японцы никогда не проникали, и которые полностью удерживали коммунисты. Один был недалеко от Хэнъяна, другого около Кантона. Они были на их границах. Но писательница отказалась. Чтобы получить какой-то реальный материал, ей необходимо посетить штаб-квартиру, интеллектуальный центр. Ее манил тот факт, что там пару лет не был ни один журналист. А также, что Ланни думал, что он оттуда может попасть в Советский Союз.
Сын президента Бэдд-Эрлинг Эйркрафт понемногу понимал, что такое иметь литературную леди в качестве жены. Она не собиралась отказываться от своей работы. Видимо, эта возможность никогда не приходила ей в голову. Она была «прирожденным писателем» и шла на работу так же, как колибри летит к цветкам или к блюдцу с сахарной водой, если ей его поставят. Миссия протестантской епископальной церкви Америки в рисовой чаше Китая была для нее большим блюдцем, и она была на крыле весь день. Студенты и преподаватели, медсестры и другие работники были рады поговорить с ней. Американцам она напомнила о доме, а китайцы хотели заниматься английским языком. Все они были довольны, что о них напишут. «A chiel's amang ye, takin' notes»- в этом случае женщина-хилер, и может быть она это напечатает. Она заперлась в комнате с одной из пишущих машинок миссии и печатала заметки. Один комплект она положила в конверт и поручила Алтее отправить его в Нью-Йорк, потому что почта все еще шла через Чунцин. Другой комплект она возьмёт с собой в путешествие. Она попросила Ланни помочь вспомнить подробности жизни в Гонконге и по дороге в миссию, и он отпечатал это для нее. Оказалось, что от мужа она могла получить дополнительную выгоду.
Ланни не возражал, потому что тоже получал дополнительную выгоду от жены. Он был воспитан маленьким дамским угодником, и считал, что им можно управлять, когда у него есть правильный менеджер. Он нашел стоящим то, что писала Лорел, и ему было приятно смотреть на Китай её острыми глазами. Фактически, это то, о чем он просил. Он видел Германию её глазами, и Побережье Удовольствия, и Лондон и Нью-Йорк. Он представлял себе, что смотрит так на все Соединенные Штаты, приезжая в Голливуд и уезжая из него. Теперь он посмотрит на Красный Китай, затем на Красную Россию, и все будет по плану. Когда он произнес брачный обет, в счастье и в несчастье, он действительно так думал, но, разумеется, он имел в виду счастье!
Мать Алтеи, сохраняя строгий секрет, разрезала эти «пояса неверности» своими ножницами и достала золотые монеты. Она должна была признать, что эта идея была остроумной. Поэтому она сделала новый образец для нового путешествия Лорел, вычитав только несколько монет. Новобрачные настояли на этом, чтобы оплатить кров и питание в миссии. Ланни получил больше денег простым способом, выдав доктору Кэрроллу, старшему, чек на нью-йоркский банк. В связи с военной ситуацией врач сказал, что предпочел бы иметь свои сбережения в своей родной стране. Ланни согласился, что, если он доберётся до Нью-Йорка, он поместит деньги на счет врача и прекратит оплату чека.
III
Они заявили, что хотят испытать судьбу. И поэтому старший доктор взял на себя поиск подходящего проводника, говорящего по-китайски. Он представил им живого черноволосого парня лет тридцати по имени Хан Хуа. Он как-то говорил по-английски и был, очевидно, умным. Доктор сказал, что он честен и будет делать то, на что он согласился.
Ланни и Лорел приступили к собеседованию с ним, чтобы выяснить, подходит ли он им. А потом они поняли, что их расспрашивал Хан, чтобы понять, нужно ли Пограничному правительству их принимать. Ланни, опытный интриган, решил, что он какой-то агент. Он никогда не рассказывал, что он делает, но они догадывались, что это связано с пропагандой. Друзья Гиссимо возмущались тем фактом, что красные вели пропаганду на территории центрального правительства, и они назвали это нарушением перемирия. Но Хан сказал, что Чунцинская публика вела только половинчатую войну с японцами. Их войска не знали, в чем дело, и их нужно взять в заложники и заставить сражаться. Пограничное правительство обучило своих людей, и любой, кто впитал его идеи, стал добровольцем, готовым отдать свою жизнь за дело истинной и полной свободы. Разве это не помогло, даже среди собственных людей Гиссимо?