Когда посетитель сказал: «Я полностью согласен с вами», Пьер продолжал предлагать, чтобы Ланни Бэдд посоветовал своему пожилому другу объявить войну Британии и передать немцам остальную часть того французского флота, на которую англичане только что напали с бесстыдным предательством в портах Северной Африки. Ланни сказал: «Cher Maitre, я не думаю, что глава вашего правительства попросит совета у искусствоведа относительно государственной политики. Но если он это сделает, я обязательно скажу ему, что я сторонник мира и порядка, и что я думаю, что герр Гитлер открыл формулу, по которой можно остановить распространение большевизма по Европе».
«Я понимаю, что вы мудрый и тактичный человек, мсьё Бэдд», — ответил хозяин. — «Вы можете оказать мне услугу, если вы снова посетите Шатлдон и расскажите мне все, что сможете, о своем разговоре со старым джентльменом. Позвольте мне добавить, что я знаю ваше социальное положение и уважаю его, но в то же время я знаю, каков есть мир, и что человек должен жить в нем, и если вам потребуется вознаграждение, то вы должны только сказать мне об этом».
Ланни улыбнулся. — «Герр Гитлер несколько раз делал мне такое же тактичное предложение, как и Рейхсмаршал Геринг. Я сказал им всем, что моя профессия искусствоведа всегда меня кормит. Мне не нужны большие суммы».
«К деньгам не следует относиться легкомысленно», — возразил хозяин Шатлдона. — «Они похожи на туалетную бумагу, когда они требуются, то они требуются немедленно».
IV
Ланни хорошо выспался, а утром позавтракал кофе, яйцами и мармеладом, роскошь в военное время во Франции. Возвращаясь в город, он охотно ответил на большое количество вопросов своему хозяину, потому что из них он мог узнать, что человек хотел выяснять, на что надеялся и чего боялся, и какие уловки планировал. Когда двое расстались, Ланни понял, что Пьер Лаваль ненавидит почтенного старого солдата, который был его начальником, считал недели или месяцы до его кончины, и заискивал перед нацистами, чтобы они разрешили ему занять его место.
Беда в том, что нацистам нужен был Петен или они думали, что нужен, чтобы удержать французский народ. Петен был героем Вердена. Его фото было в хижине каждого крестьянина, в то время как было трудно найти кого-то, кто бы доверял Лавалю. Лаваль делал все, что требовали нацисты. Он страстно убеждал Ланни, что, выбрав стороны, нельзя оставаться на обеих сторонах, как это пытался сделать древний правитель. Петен не позволил сдать нацистам французский флот, или воздушные силы в Африке, или войска в Сирии. Он цеплялся за эти вещи, как за последние пешки в проигранной игре. Он обещал это и то, а затем не держал обещание, и спорил о мелочных деталях, как упрямый старик, впадающий в маразм. Даже проницательный вице-премьер не мог быть уверен, было ли это глупостью или злым умыслом.
Лаваль договорился о комнате для американца в одном из более дешевых отелей. В более приличных отелях расположились различные правительственные ведомства. Это означало, что кому-то оказали, Ланни об этом не сказали, а он и не спрашивал. Он забросил в комнату свои сумки, а затем отправился на прогулку осматривать достопримечательности этого маленького курортного города, который внезапно превратился в своего рода неофициальную мировую столицу. Город располагался в широкой долине реки Алье, а его теплые ванны и минеральные воды были известны ещё со времен древних римлян. Воды пузырились газами, которые заставляли их казаться живыми. А вот помогали ли они желудку или нет, зависело от веры в исцеление пациента.
В наши дни здесь собрались богатые, и для них был построен великолепный отель дю Парк, окруженный платанами. Его пять этажей и широкая башня теперь были переполнены офисами нового правительства. Вокруг были купальные заведения. Одно из них, Thermal Etablissement, занимавшее три гектара, могло обслужить три тысячи пятьсот человек в день. Можно было поплавать над красным мрамором, или зеленым мрамором, или над мозаикой. А позже можно было прогуляться по портикам под пальмами и пообщаться со светской публикой. Там была всякая роскошь, которую можно было купить за деньги. Бедные кричали о куске безвкусного серого хлеба, но для богатых были все еще изящные маленькие коричневые кубики и круассаны, к которым они привыкли. Ювелирные магазины занимались прибыльным бизнесом, как покупая, так и продавая. Драгоценности наиболее легко скрываемая и транспортируемая форма богатства. В чрезвычайной ситуации их можно даже проглотить.
Ланни Бэдд был искусствоведом, и куда бы он ни отправился, он возобновлял свое знакомство с торговцами и делал запросы о частных коллекциях. Это было не просто заработком на жизнь, это был также его камуфляжем. Он всегда держал в своем чемодане всю переписку, и когда в его отсутствие чемодан открывали и проверяли, что происходит сейчас в каждой стране Европы, самый подозрительный полицейский шпион мог убедиться, что посетитель действительно был другом американских миллионеров и действительно может привести реальные доллары в страну, впавшую в нищету.
Никогда не узнаешь, в какой части Франции можно найти художественное сокровище. В грязных древних особняках, которые были рассеяны по этой сельской местности, может находиться какая-то старая работа, ценность которой владелец не понимал. Или там может быть какой-то современный мастер, который бежал из нацистских танков и бомбардировщиков, и теперь был бы рад обменять картину на буханку чёрствого серого хлеба. Ланни прошелся по магазинам фешенебельных дилеров и представился. Посмотрел, что они могли ему показать, и послушал их разговоры о продажах. В его памяти содержался каталог персонажей в Штатах, которым можно сообщить то, что он увидел и услышал. Время от времени он спрашивал цену, качал головой и говорил, что она слишком высока.
V
В одном из кафе на тротуаре посетитель заказал омлет и салат, и, ожидая заказ, наблюдал за публикой на тротуаре, состоящей из нескольких богатых и многочисленных бедных. В Вишистской Франции было несколько миллионов беженцев, и столько же уволенных солдат, которым некуда было идти и нечего было делать. У многих не было приюта, кроме места под деревьями в парке, и не было еды, кроме того, что они могли выпросить или украсть. Сын президента Бэдд-Эрлинг Эйркрафт родился в праздном классе, и ему пришлось научиться есть пищу и переваривать ее, несмотря на то, что он знал, что вокруг него было много людей, у которых была плохая пища или вообще не было никакой. Его учили, что это их вина. И так или иначе, так было на протяжении веков и будет на века, и с этим ничего нельзя поделать. Ланни больше не придерживался этой идеи и пытался что-то сделать способами, свойственными ему.
Время от времени он смотрел на свои наручные часы. Потом, оплатив счёт, он встал и пошел дальше. В Париже он получил письмо, подписанное Брюгге, и говорившее ему о прекрасной коллекции рисунков Домье, которые продавались в Виши. В добавлении говорилось, что автора письма можно было увидеть в ваннах Санте в два часа дня. Ланни подошел к месту, но внутрь не пошел. Он прогуливался по другой стороне улицы в названный час, и в этот момент он увидел, проходящего мимо ванн темноволосого стройного мужчину в рабочем комбинезоне и блузе крестьянина этих мест. Ланни убедился, что этот человек увидел его, а затем пошёл из города вдоль берегов синего Алье, который течет через эту плодородную землю на север, пока не вольётся в Луару. Под тенью ивы он остановился, и другой человек присоединился к нему, и они пожали друг другу руки. «Eh, bien, Ланни!» и «Eh, bien, Рауль! Как тебе удалось отправить письмо в Париж?»