Ужасная мысль мелькнула в голове пленника, что настал момент. Этому парню было приказано прекратить его страдания. Обычно они делали это выстрелом сзади, как раз у основания черепа. Выстрел разрушал мозг и был безболезненным. На этот раз, поскольку Ланни лежал на боку, выстрел в ухо был бы мудрее, чтобы не задеть другого человека. Сердце Ланни дико колотилось, и он едва мог дышать. Он услышал человека позади него прямо над ним. Теперь, или никогда, был момент, чтобы закричать: «Это ошибка, я один из вас!»
Парень встал на колени. Его лицо приблизилось. Ухо Ланни чувствовало его теплое дыхание. Ланни обуздал свой безумный порыв, понимая, что это не поза убийцы. Человек собирался поговорить с ним. И в следующий момент Ланни услышал в едва слышном воображаемом шепоте четыре французских слова: «Combien pour votre liberte?» Сколько за вашу свободу! Итак, среди группы оказался предатель, как и думал Ланни! Или, во всяком случае, человек, который собирался стать предателем! Эта психология, которую оценил Ланни, сработала правильно. Когда он говорил, этот парень смотрел широко раскрытыми глазами через свою маску на огромное количество банкнот, заполнивших две шляпы, а некоторые там не уместились. И он решил, что свяжется с одним из тех самых богоподобных людей, американским миллионером. Кто в мире, от Китая до Перу, не видел их на экране кино, проявляющих щедрость, властвующих над чудесами, убирающих горы и возводящих дворцы!
Ухо мужчины было перед губами Ланни, почти касаясь их. И Ланни пробормотал три французских слога, медленно и отчетливо, настолько тихо, что это могло быть воспоминанием о речи. — «Cent-mille-francs.». Сто тысяч франков составляли менее тысячи долларов по курсу Виши Франции, и это, безусловно, не было высоким выкупом за жизнь миллионера или даже за жизнь киноактёра, его играющего. Ланни был готов предложить пятьсот тысяч франков или даже миллион. Но следующее, что он почувствовал, человек работал с веревками, которые связывали руки Ланни. У него, должно быть, был острый нож, потому что одно или два движения срезали верёвки, которые соединяли запястья вместе. Он не пытался срезать те, что были вокруг каждого запястья, это, очевидно, было бы трудно. С большой осторожностью он подкрался к стопам Ланни, и сначала он разрезал веревку, которая связывала его со спящим стражем, а затем он разрезал те, которые соединяли две лодыжки вместе.
Он вернулся к уху Ланни и прошептал: «Venez!» Затем встал и снова убрался в тень. Ланни с особой осторожностью перевернулся. Он обнаружил, что его запястья были такими слабыми, что они не удержали его. Он опустился на колени и локти, и таким образом мучительно медленными движениями он ушел от тусклого огня. Наконец, он встал и обнаружил, что может стоять.
Его избавитель был тусклой тенью, и Ланни на цыпочках проследовал за ним. Он понятия не имел, в каком направлении они идут, но мужчина обнял его, чтобы помочь ему идти. Вместе они пошли по тропе через чащу. У человека, казалось, были глаза кошки. Или, возможно, он прошел по этому маршруту столько раз, что знал каждый провал и поворот. Они не говорили ни слова. Их сделка была заключена, и им нужно было только как можно дальше удалиться от лагеря.
Вскоре верёвки вокруг лодыжки вызвали у Ланни такую боль, что ему пришлось остановиться и попросить мужчину разрезать верёвки. Это была почти хирургическая операция, и мужчина выполнял ее с осторожностью и умением, немного провисая верёвку и нажимая плоть вниз. Он сделал то же самое для запястий. И это было благословенное облегчение. Циркуляция крови вернулась, и вскоре Ланни снова почувствует себя дееспособным. «Что вы собираетесь делать?» — прошептал он, и мужчина ответил: «Они знают все тропинки и могут двигаться быстрее, чем вы сможете идти, и их пули еще быстрее. Мы должны подняться в горы и прятаться там в течение дня».
«Разве они не смогут отследить нас?» — спросил Ланни, а ответ был: «Нет, если мы спрячемся среди скал. Нужно добраться туда до рассвета».
XII
Поздняя и бледная луна пряталась за крутым откосом. Ланни мог видеть, что это дикий регион, с нагроможденными утёсами и скалами, а также соснами и кедрами. Они перешли вброд маленький ручей, и мужчина сказал: «Попейте, потому что это может быть все, что вы будете иметь в течение дня». Он добавил: «Мы пойдём голодными», и Ланни мрачно ответил: «Я выдержу». Некоторое время они шли по руслу ручья, чтобы скрыть свои следы.
Они плелись с небольшими остановками, чтобы Ланни мог передохнуть, пока не рассвело. Как только они смогли видеть достаточно хорошо, проводник выбрал место, где сухая скала позволяла покинуть русло ручья, не оставляя следов. Они взбирались по крутому склону холма от скалы к скале, пока Ланни не выбился из сил. Наконец, они натолкнулись на какую-то маленькую нишу в скале. Не пещеру, но достаточное укрытие от посторонних глаз. Они удовольствовались тем, что досталось. Ланни был более чем доволен. В то время как его спаситель сидел, прислушиваясь к погоне, он растянулся и восполнил потерянный сон. Он был совершенно уверен, что ни один преследователь не найдет их в этом орлином гнезде, и он решил, что они могут переждать здесь пару дней и считал, что это будет достаточно скоро по сравнению с тем, что он читал.
Имя спасителя было Джиджи. По крайней мере, это было имя, которое он дал. Он был призван во французскую армию и сам решил, что война окончена. Он присоединился к мятежникам не из-за политических убеждений, а из-за девушки. Так он сказал. Он хотел выйти из зоны боевых действий и планировал получить свои деньги и проникнуть на корабль, идущий в Южную Америку, в любую страну, которая позволила бы человеку жить своей жизнью по-своему. Ланни сочувствовал и, конечно, сохранял свою позу неискушённого искусствоведа. Он дал человеку свой адрес и заверил его, что деньги будут готовы. Если они разделятся, Джиджи сам сможет добраться до Жуан-ле-Пэн, где Ланни будет ждать его. «Послушайтесь моего совета», — сказал мужчина, — «и не возвращайтесь в Тулон, там наверняка кто-то сунет вам нож в спину».
«А как насчет Жуана?» — спросил Ланни. Ответ был: «Я не останусь нигде на побережье Франции, здесь все жарко, как в аду, и никто не знает, кому можно доверять. Они, конечно, не будут доверять никому из нас».
XIII
Джиджи снял маску и спрятал ее под скалой. Теперь она не помогла бы ему, а, наоборот, представляла смертельную опасность. Поэтому, когда Ланни открыл глаза, у него была возможность рассмотреть, как выглядел его спаситель. Парень в возрасте лет двадцати, смуглый и загрубелый, но не особенно крепкий. Его отец был железнодорожником, его мать прибыла из Лигурии, самой западной провинции Италии, прилегающей к Франции. Он посещал школу и устроился на работу в качестве экспедитора. После ухода из армии он обнаружил, что работы нет, и поэтому он присоединился к партизанам.
Это он рассказал Ланни шепотом, после того как Ланни проснулся. Джиджи помогал носить припасы до убежища своей группы. Были и другие группы, сказал он, но только вожаки знали, где. Припасы получались от угонов правительственных грузовиков, но Джиджи не имел к этому никакого отношения, настаивал он. Возможно, они недостаточно доверяли ему.
Он был пареньком с бегающими глазками, привлекательным на примитивный взгляд. Ланни хорошо знал этот тип. У него не было никаких политических взглядов, кроме того, что он не доверял богатым и боялся властей. Он хотел быть в одиночестве и обладать собой. Сейчас его больше всего беспокоило, что он не может курить из-за боязни преследователей с острыми глазами.