В свое время пришел ответ:
«Дорогой Ланни.
Я получил твоё письмо, и, конечно, я очень хочу тебя видеть, но я не могу уйти от своих тяжелых обязанностей. Забудь о своих мыслях, что кто-нибудь из Германии обвинит тебя в том, что произошло. Мы знаем, что у нас много друзей в Америке, и мы ценим их. Тебя сердечно встретят. Мне тоже нужно кое-что рассказать тебе. Предполагая, что ты приедешь в Швейцарию, я отдаю распоряжение нашему Генеральному консульству в Берне предоставить тебе визу. Если будет какая-нибудь заминка, позвони мне и скажи телефонистам, что это личный звонок.
Наш друг здоров, но сильно занят. Я скажу ему, что ты приедешь.
Всегда твой,
Руди».
Джерри Пендлтон сказал ему, что до самой Женевы вверх по долине Роны ходили поезда. Будут ли выполнены обещания, указанные в письме, можно только догадываться, но Джерри сразу позвонил и сообщил, что по волшебству, которое он понял, было маленькой взяткой, он получил для всемирно известного знатока искусства мсьё Бэдда место в первом классе.
Поезд должен был уйти вечером, но Джерри сказал: «Тебе лучше быть под рукой днем, взять коробку для завтрака и бутылку всего, что захочешь».
Разумеется, Бьюти Бэдд позаботится об этом. Она была сильно встревожена стремлением Ланни совершать поездки в эти опасные времена, он сказал: «Картинный бизнес». Когда она возразила, он ухмыльнулся и сказал: «Дорогая старушка, так я зарабатываю хлеб насущный!» Давным-давно эта женщина, умудрённая жизненным опытом, усвоила печальный урок, что, если ворчать на гордого мужчину, он перестанет вас посещать. В связи с тем, что Бьенвеню был местом встреч и почтовым ящиком, откуда агент президента мог плести свои интриги, там вся корреспонденция ожидала его приезда. Бьюти складывала таинственные письма в специальный отсек своего секретера. Несомненно, она внимательно изучила их внешний вид и научилась узнавать письма, какие он отправил в Швейцарию, а какие в Тулон.
Одурачило ли ее постепенное изменение политических взглядов ее сына? Он считал это маловероятным, поскольку она была давним интриганкой, оказывая помощь Робби в совершении сделок с вооружением на сумму в десятки миллионов долларов. Она знала все, как манипулировать личностью и вести разговор в определенной области. Она учила этому Ланни. И когда она увидела, как он это делает, то должна была понять каждое его движение и каждое слово. У неё не было никаких проблем с тем, чтобы угадать, что он пытается выяснить. Когда он отказался посвятить свою мать в свои секреты, она могла быть уверена, что это было потому, что он дал кому-то слово. И этот кто-то должен быть очень важным. В течение всех веков судьба женщин заключалась в том, чтобы с болью рожать сыновей, с болью их воспитывать, а затем видеть, как они выходят в мир, полный опасностей.
II
Ланни спокойно добрался до границы. На границе не было никаких затруднений, потому что швейцарские официальные лица вошли в поезд во французском пограничном городе Аннемассе, а документы Ланни были в порядке. И снова он ходил по улицам очень старого города часовщиков и ростовщиков, который он давно любил. Женева не поражала воображение искушённого путешественника. Её жители были степенны, и, если верить отзывам, они были достаточно самодовольны в собственной оценке и оценке своего города. Но это не мешало Ланни, чей интерес к ночным клубам и развлечениям был исключительно профессиональным. Город был чист, и его виды прекрасны. Бьенвеню он покинул в начале весны, но здесь была еще середина зимы. На улицах лежал снег, а на горах виднелся только снег. Ему нравилось ходить пешком, и он находил холод бодрящим. Отсутствие почти обнаженных дам на набережной успокаивало чувства джентльмена, чьи обязанности вынуждали его вести безбрачную жизнь.
На протяжении многих лет одним из удовольствий Ланни в этом старом городе был визит к его другу Сиднею Армстронгу, одному из должностных лиц Лиги Наций. Теперь, увы, эта мечта идеалистов мира стала жертвой войны. Красивый белый знаменитый Дворец Наций был закрыт из-за отсутствия средств, а Сидней вернулся в землю своих отцов и вёл курс международных отношений в одном из провинциальных колледжей, то есть таких, которым не случилось стать ни Йельским, ни Гарвардским, Принстонским. Посещение этого дворца было бы похоже на посещение могилы его деда Сэмюэля Бэдда в Ньюкасле. Обязанность, которую Ланни до сих пор пренебрегал, и за это пренебрежение был сурово осужден духом старого джентльмена или тем, чем это было, которое говорило губами мадам.
Всегда в любой части мира первая обязанность агента президента заключалась в том, чтобы зарекомендовать себя как искусствоведа. В этом городе Ланни знал пожилого любителя картин знатока по имени Фрёдер. Он всегда был рад увидеть посетителя из-за океана и услышать о событиях в мире искусства Парижа, Лондона и Нью-Йорка. Ланни говорил свободно, и был вознагражден местными новостями. Швейцарский «сырный король» недавно умер и оставил несколько картин, от которых его вдова была готова избавиться. Ланни с удовольствием познакомился с этой дамой и осмотрел ее коллекцию. Он нашел в ее коллекции два очень хороших образца работ Сегантини, настоящего гения, которого считали своим как швейцарцы, так и итальянцы. Он рисовал на высоких плато и почти замёрз, делая это. Ланни сравнил его с голландцем ван Гогом, который почти сгорел, рисуя ослепительный солнечный свет на южном побережье Франции. Клиент Ланни, Харлан Уинстед, давно желал Сегантини. Также было несколько работ Фердинанда Ходлера, швейцарского живописца, который был нанят немцами до Первой мировой войны и украсил стены нескольких немецких университетов. Но во время войны он выступил против своих покровителей, и поэтому больше не был их кумиром. Искусство — это оружие!
Все это заняло много времени, но он не спешил. Сообщения о том, что он делал, быстро распространились по этому маленькому городу, который был похож на деревню. Фактически, Ланни заметил, что зажиточные люди в каждом городе представляет собой деревню и так же интересуется сплетнями, как если бы они могли бы смотреть из окна своих гостиных и видеть, что происходит. Ланни хотел утвердиться как человек, который имел право быть здесь, сейчас и на будущее. Швейцарцы из-за их неустойчивой позиции были крайне обеспокоены сохранением нейтралитета и хотели ограничить деятельность разных агентов, которые наводнили страну. Нацисты или анти-нацисты, все они были одинаковы для женевцев. Они хотели уберечься от бомб. Многие из них даже не хотели, чтобы Лига Наций находилась в их городе.
III
Безукоризненно одетый американский джентльмен прогуливался вдоль берега озера и смотрел на голубую воду, слишком глубокую, чтобы замерзнуть. Он смотрел на монументы протестантских реформаторов, как это делает каждый турист. Он останавливался в художественных магазинах, чтобы узнать, не появился ли в Женеве гений. До сих пор они бывали довольно редкими. Возможно, гении должны нарушать правила, но здесь этого почти никогда не предвиделось.
У каждого человека свои мысли. И всегда в голове Ланни теплилась надежда, что он может наткнуться на Бернхардта Монка и проследовать за ним на разумном расстоянии в какое-то место, где они могли бы обменяться несколькими словами вдали от посторонних ушей. Прошло почти год с тех пор, как они в последний раз встречались здесь, и Монк рассказал Ланни о намерении вермахта совершить внезапное нападение на Данию и Норвегию. С тех пор у Ланни было только два письма от этого немецкого подпольщика, бывшего моряка и члена социал-демократической партии. Последнее письмо, краткое, тщательно завуалированное и подписанное именем «Брун», сообщило Ланни, что автор заболел, и что он не смог найти никаких картин, которые, по его мнению, заслуживают особого внимания эксперта. Однако он хотел, чтобы герр Бэдд знал, что он не пренебрегает своим обещанием и будет писать, как только он найдет что-нибудь хорошее. Затем тишина. Конечно, что можно ожидать от того, за кем постоянно охотится гестапо.