V
Вечером Ланни сидел со своей бывшей женой и ее нынешним мужем. «Хорошие манеры» сделало это возможным. Самое главное в их мире. Они свободно говорили о других личностях, но никогда о себе или о своих собственных проблемах. Когда Ирма поссорилась с Ланни и покинула его, она поговорила с матерью и решила, что не должно быть ни скандала и никаких обвинений. Они были разными людьми и не могли жить вместе, но они были порядочными людьми и могли уважать права друг друга.
Позже, когда граф Уикторп стал ухаживать за ней, практичная Ирма нашла понимание с ним о трудной роли отчима. Маленькая Фрэнсис была бы постоянным фактом в их жизни. Получившая известность в газетах как ребенок стоимостью в двадцать три миллиона долларов, она не могла рассматриваться как обычное человеческое существо. Ланни не мог просто приехать и взять ее в гостиницу, или в Бьенвеню, или в Ньюкасл. У ее матери никогда не было бы покоя из-за опасения похитителей. Нет, он должен был приезжать в замок, чтобы увидеть ребенка. Седди сказал: «Почему бы и нет?» и Ирма заметила: «Деревня назовёт это скандалом». Он ответил: «Деревня принадлежит мне, а не я в деревне». Это был голос его предков, чьи портреты висели в длинной галерее, большинство из которых были с мечами и некоторые одеты в латы.
Дело стало легче благодаря тому, что Ланни и Седди знали друг друга с детства. Они никогда не были близкими, но были болельщиками на гонках, а затем на международных конференциях, где они вместе пили коктейли и обсуждали странные нравы и поведение континентальных дипломатов. Они знали, чего ожидать друг от друга. Что будет сделано, а что нет. Новый брак Ирмы был тем, чего она хотела, и она выбросила воспоминания о старых интимных отношениях из головы. Ни она, ни Седди не знали, что Ланни снова женился, но Ланни знал это, и это помогло ему. Когда он думал о любви, это был героизм и мученичество. Труди-призрак все еще был с ним и контролировал не только его действия, но и его воображение.
VI
Они сидели в библиотеке с закрытыми дверями и говорили о самых важных делах в мире. Восемь месяцев они не обменивались письмами, потому что то, что они хотели сказать, нельзя было доверять глазам цензоров. Так что многое нужно было сказать. Приключения Ланни в Нью-Йорке, Голливуде, Виши, Берлине, Париже, Мадриде, Лиссабоне. Он, казалось, говорил обо всём свободно, но на самом деле он много придерживал. Ничего о заговоре против Рузвельта, потому что это не касалось этой пары. Они могли бы задаться вопросом, каким образом он так много узнал, и мог подозревать, что он преувеличивает.
То же самое о злоключениях в Тулоне. Не трогай проблему, пока проблема не трогает тебя. Эту пару интересовали личности лидеров Виши и перспективы Французского флота, Северной Африки, Сирии. А потом Франко и Гибралтар. Ланни рассказал, что сказал Гитлер о всей важной проблеме взаимопонимания с Британией. Что сказал Гесс и Геринг, и о деятельности Гесса в Мадриде. Там он остановился и стал ждать комментариев своих друзей. Он ничего не рассказал о плане Гесса прилететь в Англию.
«Ситуация здесь крайне удручающая», — заявил граф Уикторп. — «Ты слыхал что-нибудь о моей речи перед лордами в прошлом месяце?»
— Я видел это в одной из статей, но очень кратко.
— Я дам тебе прочитать текст. Я пошел так далеко, насколько осмелился, но боюсь, что ты не сочтёшь, что это достаточно далеко. Настроения в Англии неуклонно ожесточаются из-за бомбардировки районов, где нет военных целей, и где целью может быть только терроризирование населения. Кроме того, торпедирование судов были такими безжалостными и жестокими, особенно зимой. Я боюсь, что мы должны признать, что у Черчилля в руках вся страна.
«Это совсем не то же самое, что выиграть войну», — рискнул Ланни. — «Нет, действительно, и это трагедия. Губительная борьба продолжается, и мы беспомощно должны смотреть на нее».
«Скажи мне», — сказал Ирма, — «ты все еще чувствуешь, что фюреру можно доверять?»
— Я не думаю, что я когда-либо это говорил, Ирма, я думаю, ему можно доверять, если речь идет о его ближайших задачах. Он очень хочет мира, потому что это явно в его интересах. Что будет дальше, зависит от договоренностей, которые вы достигните с ним, и как пойдут дела.
«Эта неопределенность делает нашу позицию невыносимой», — продолжил Седди. — «Я нахожу, что наши друзья и сочувствующие уступают правительству один пункт за другим. Самое главное, что они теряют интерес к делу мира, они просто отступают и занимаются своими личными делами».
«Как и ты», — подумал Ланни, но не сказал этого.
«Для нас невыносим ленд-лиз, который начал Рузвельт», — заявила Ирма, — «Робби думает, что он будет продолжаться?»
— Я не слышал от Робби с тех пор, как начался ленд-лиз. Я отправил ему телеграмму из Лиссабона и, без сомнения, он напишет мне сюда, но вы знаете, как цензура задерживает почту на несколько недель, Робби тоже это знает и никогда в письмах не обсуждает серьёзные дела. Просто 'все хорошо и я занят', или, возможно, у одного из внуков свинка.
Вот так всё было. Очень удручающе, как объявил Седди. На самом деле только одна надежда для члена старой аристократии. (Седди не считал аристократами газетных лордов и пивных баронов, и ему было трудно быть вежливым с лейбористскими пэрами эпохи Рамсея Макдональда.)
«Скажи мне», — сказал он, — «действительно Гитлер пойдёт на Россию?»
— Он практически признал мне это, а также Гесс. Это, кажется, приняли в Париже и Мадриде.
— Да, но должны ли мы принять это? Мне кажется, что если бы он действительно хотел это сделать, он бы признался в чем-то другом.
— До сих пор он так не работал. Он шутил, говоря, что он всегда точно рассказывает, что собирается делать, потому что тогда его враги будут уверены, что это не может быть правдой.
— Я знаю, но в этом чрезвычайно важном вопросе он может решить изменить свои правила.
— Возможно. Мы скоро узнаем, потому что, как только он закончит в Греции, он должен раскрыть свои карты.
— Все наши сообщения показывают, что он собирается на Крит.
— Да, но это работа для десантников, а не для большой армии. Он обязательно будет перемещать свои балканские войска на восток, и, несомненно, ваша разведка сообщит об этом вам в ближайшее время.
«Это слишком хорошо, чтобы случиться», — был комментарий жены. А пессимистический муж признался: «Полагаю, это решение, которое мы должны принять. Пусть эти два диктатора грызут друг друга и дают нам возможность получать товары из Америки!»
VII
Ланни остался на уик-энд в замке и встретился с обычной высокопоставленной компанией. Он расписал им живописные и интересные подробности о жизни среди их врагов. Американцы все еще находились в том счастливом положении, когда они могли отправиться в любую точку мира, если у них были надлежащие полномочия, и никому не показалось странным, что сын президента Бэдд-Эрлинг Эйркрафт должен их иметь. Он не сообщил никаких важных фактов и, прежде всего, не намекнул, что Рудольф Гесс планирует визит. Во-первых, Ланни не думал, что он прилетит, и, в любом случае, это заявление вызвало бы сенсацию и почти наверняка попало бы в газеты, а это привело бы к Ланни.
Достаточно сказать, что фюрер отчаянно хотел примирения с Англией и что все трое из нацистской верхушки просили американца говорить это при любом удобном случае. Компания подняла тот же вопрос, что и Седди. Можно ли ему доверять? Ланни уклонился, сказав, что это вопрос для психологов и государственных деятелей, а не для искусствоведа. Он внимательно слушал и отмечал факты, которые можно понять во время разговора. Таким образом, от Джеральда Олбани из министерства иностранных дел он узнал, что русские делают пробные шаги для новых торговых соглашений с Великобританией. Они стали намного «мягче» в своей позиции, а это означало, сказал сын священника, что они поняли, куда дует ветер. Они пытались купить оружие в Америке, а Вашингтон был крайне уклончивым.