«Людей-то я, выходит, не знаю», – подытожил свои сомнения Варлам.
В конюховке, как и обычно, резались в карты и лото, хотя главный картёжник Митя Прошихин был на отсидке и пока ещё не подавал о себе вестей.
- Тускло тут у вас.
- Закури – приглядишься... – засмеялся кто-то.
- Подсаживайтесь ближе. Совещаться будем.
- Всех касается аль одних активистов? – переставая греметь фишками, спросил Панкратов, широкий большеротый мужик.
- Всех, кому картёжничать надоело... Отдохните! Готовы всё Заярье проиграть...
- Его даром никто не возьмёт.
Поджидая, пока стихнет гул, Сазонов курил, выпуская синеватые кольца дыма, и ворошил колоду потрёпанных карт, кому-то оставшихся в наследство от Прошихина.
Тишина установилась скоро.
Совещание в конюховке – событие чрезвычайное.
Все ждали с молчаливым любопытством...
- Не томи! Терпежу нету, – торопил пегобородый рябой мужик. – Речь давай!
- Речи не будет, Исай Григорьевич. Я советоваться пришёл. Ну, а кому не терпится, играйте.
- И так уж доигрались... Хоть караул кричи, – невесело усмехнулся Евтропий.
- Не надоело в конюховке? – спросил Сазонов.
- Давай денег на клуб, туда перейдём, – подхватил Ефим. Сазонову это и было нужно.
- Были бы – дал. Да ведь я не купец.
- Тогда не толки воду в ступе.
- Давайте вместе помозгуем... Я прикидывал, клуб есть из чего строить... Если вы поддержите...
- А нам всё едино! – безразлично мотнул пегой бородой Исай. – Повесь на конюховку табличку – вот те и клуб будет... Что там, что здесь – одно паскудство и сквернословие... Ни креста, ни молитвы не знают...
- Ну, за молитвой ты к Дугину ходи, – нахмурился Евтропий. – А здесь твоему богу не место. Дак из чего строить надумал, Варлам? Или, может, и правда табличку на конюховку прибить?
- Это уж как вы решите. Но можно и без таблички обойтись... В сельсовете пристрой пустует – раз, фатеевская баня – два, свой амбар отдам – три... Вот и наберётся. Кирпич и стекло купим. Дадите денег, правление?
- Мне не жалко. Как и другие.
- Я и с другими говорил.
- Втихомолку решил за всех, а теперь советоваться пришёл, – рассмеялся Евтропий, но, заметив, что председатель нахмурился, посерьёзнел. – Мысли твои верные. Давно пора. Да токо не в клубе дело.
- Не сразу Москва строилась...
- Ну ладно, строить есть из чего. А кто плотничать будет? Со стороны помалу не берут...
- А мы разве не мужики?
- Управимся.
Молодёжь, на которую рассчитывал Сазонов, помалкивала. Видно, не проняло.
- Что приуныли? Если затея не по нутру – говорите.
- Затея-то по нутру, да ведь ко клубу надо и читальню, и игры всякие... – задумчиво проговорил Ефим.
- В читальню пока свои книги отдам, а на игры наскребём.
- Книг-то много ли у тебя?
- Сот шесть-семь наберётся.
- Хоть бы нам почитал какую...
Сазонов вытащил из-за пазухи аккуратно склеенную книгу.
Вокруг захохотали.
Его привычка постоянно носить с собой книги была известна всем. Сазонов слегка смутился, но книгу не захлопнул.
Держась кто за шапку, кто за бока, мужики придвинулись ближе.
- Я не с начала, – вынимая закладку, предупредил Варлам. – Но всё равно всё понятно. – И весь отдался чтению.
Читал он складно, умело. Мужики слушали его, раскрыв рты, в полном молчании.
«Пятая рота стояла подле самого леса. Огромный костёр горел ярко, освещая отягчённые инеем ветви деревьев. В середине ночи солдаты пятой роты услыхали в лесу шаги и хряск сучьев.
- Ребята, ведьмедь, – сказал один солдат. Все подняли головы, прислушались, и из леса на свет костра выступили две державшиеся друг за друга человеческие странно одетые фигуры.
Это были два прятавшихся в лесу француза. Хрипло говоря что- то на непонятном солдатам языке, они подошли к костру. Один был повыше ростом, в офицерской шляпе и казался ослабевшим. Пройдя к костру, он хотел сесть, но упал на землю. Другой, маленький, коренастый, обвязанный платком по щекам, солдат был сильнее...».
- Верно, – перебил Исай, громко высморкавшись. – Солдат он, конечное дело, поужилистей офицера. Я в двадцатом с одним в разведке схлестнулся, да не рассчитал... Давнул...
- Не перебивай! – строго взглянул на него Евтропий. – Читай, Сазонов.
«...Он поднял своего товарища и, указывая на свой рот, говорил что-то...»
- И тогда, слышь, товарищи были! – теребя чёрную бороду, удивился Панфило.
- Товарищи всегда были, – отодвигая его, сказал Европий. – Сказано: не перебивать.
«Солдаты окружили французов, подстелили больному шинель и обоим принесли каши и водки...»