— Но уезжать завтра, — сказал Даниель. — У меня нет ни разрешения на поездку, ни плана…
— Сеньор Мордехай все это устроил, — сказал Исаак. — Тебе ничего не остается делать, как собрать узел белья и ехать на одном из его превосходных мулов.
— Сеньор Мордехай? Чувствую на плече руку судьбы, — сказал Даниель. — Никогда, с тех пор как Иаков трудился ради своей Рахили, ни один мужчина не был вынужден делать больше, чтобы заполучить жену, которую желает — желает больше всего на свете. Ну что, я поеду, и посмотрим, сдержат ли они слово на сей раз?
— Раз папа говорит, что мы поженимся в воскресенье чуть больше четырех недель спустя, так и будет, — сказала Ракель. — Он не меняет легко своих решений. И поговорит на эту тему с твоим дядей.
— Тогда еду. Поднимайся завтра пораньше, дорогая моя, — негромко сказал Даниель. — Перед отъездом я подойду к вашим воротам. Теперь мне нужно поговорить с дядей Эфраимом, выяснить, что происходит.
Быстро оглядев двор, он поцеловал ее, крепко прижав к себе, повернулся и побежал к дому.
— Даниель, ты возвращаешься к работе? — спросила Дольса. — Я как раз принесла кое-чего пожевать.
— Я не могу дольше оставаться, — ответил он. — Но уверен, что Ракель останется.
— Превосходно, — сказала Дольса. — У нас будет возможность поговорить о свадьбе.
Всю ту ночь Ракель спала плохо. Между надеждами и страхами — не последним из которых был страх проспать и не увидеться утром с Даниелем — она могла лишь дремать урывками. С постели поднялась, когда запели первые птицы и раздались хриплые, перекатывающиеся от холма к холму крики петухов. Умылась, оделась в бледном свете и бесшумно спустилась по лестнице во двор.
Едва рассвело настолько, что от лестницы стали видны ворота, Ракель услышала шаги и побежала. Повозилась несколько секунд с запором и выскользнула в относительную темноту улицы.
— У меня нет времени, — сказал Даниель. — Я еду с другом Мордехая, он ждет у ворот с мулом.
Ракель крепко обняла его, потом отстранилась.
— Это тебе, мой любимый, — сказала она. — Мой лучший локон на память обо мне.
И дала ему золотой медальон на тонкой цепочке.
Даниель открыл его и обнаружил толстый локон волос Ракели. Закрыл медальон и надел на шею цепочку.
— Он будет у меня на сердце. Я скоро вернусь.
Поцеловал Ракель снова и побежал.
Вскоре во двор вышел Юсуф с куском хлеба и ломтем сыра.
— Рано проснулась, — сказал он.
— Ты куда? — спросила Ракель.
— Собирать травы. Утром ворота должны ненадолго открыть, и я этим воспользуюсь. Я в самом деле иду собирать травы, — сердито сказал он. — И сделать еще кое-что. Но там есть те, которые нам нужны. Ракель, вид у тебя усталый. На твоем месте я бы вернулся в постель.
В полном убеждении, что Юсуф прекрасно знает, почему она рано поднялась, Ракель свирепо посмотрела в его удалявшуюся спину, заперла ворота и направилась на кухню посмотреть, что там можно найти.
Взяв фруктов, хлеба и сыра, Ракель бесшумно поднялась по винтовой лестнице, ведущей на чердак и на крышу. Прошла на цыпочках между полками для сушки фруктов, толчком распахнула ставни и высунулась в маленькое окошко. Оттуда ей были видны городские ворота и небольшая процессия с Даниелем, выезжающая в серебристый свет перед зарей. После того как он скрылся из виду, она еще долго сидела в задумчивости, пока снова не заметила движение — не на дороге, а на склоне холма рядом с ней.
Там было два человека, оба нагибались, собирая травы. Одним из них, несомненно, был Юсуф. Только у него могли быть такая хрупкая фигурка, темные волосы и гибкие движения. Стало быть, он действительно собирал травы. Потом за деревьями она увидела спокойно пасущуюся гнедую кобылу Юсуфова, подумала она. Мальчик полностью использует эти минуты свободы передвижения. Второй человек был позади Юсуфа и, нагибаясь, видимо, тоже за травами или грибами, довольно быстро двигался в направлении к мальчику.
Подойдя достаточно близко, чтобы привлечь внимание Юсуфа, этот человек распрямился. Рослый и широкоплечий по сравнению с Юсуфом, подумала Ракель. Не чей-то ученик, отправленный учителем на рассвете за травами. Видимо, Лука. Ведь Юсуф жаловался, что он следует за ним. Несколько секунд они как будто разговаривали, потом Юсуф нагнулся к своей корзинке и что-то дал ему.